Концертмейстер. Роман в форме «Гольдберг-вариаций»

Учеба, успевшая изрядно надоесть, наконец, закончилась — страница жизни перевернулась как-то сама собой без моего участия. Теперь главным делом жизни стала работа, педагогика. Но уже есть семья, родилась дочь. Вольную студенческую жизнь сменила жесткая дисциплина и строгая отчетность. Идиотизм начальства стал раздражающим фактором, а ведь недавно было «наплевать». Чтобы как-то существовать, утешал себя банальной мыслью: на всех дураков нервы тратить не стоит — нервов не хватит. Помогло, остро реагировать перестал, нервы сохранил, но скука навалилась, и скоро стала тоской. Артистизм, к которому привык за время учебы, в учреждении (вузом это место назвать никак нельзя!), где стал работать, не поощрялся — особенно у преподавателей. Даже такая мелочь, как не завязанный шнурок, вызывал истерику декана. Студентам многое прощалось, а преподавателям — ничего нельзя. Преподаватель — образец для студентов. Он образец ответственности и дисциплины.

Конечно, поначалу новые жизненные задачи захватили, но скоро стали рутиной. Все чаще вспомнилась учеба: артистическая, почти богемная жизнь. Соскучился я по ней — по концертам, предконцертному волнению, послеконцертному празднованию, приключениям и мимолетным романам. И то, что совсем недавно чуть утомляло, стало поначалу приятным воспоминанием, а потом… а потом — захотелось вернуться, повторить!

Вопрос из школьной программы — «что делать?» — первый раз в жизни стал для меня не только актуальным, но и существенным. В какой-то момент понял: один выход — филармония. Тут артистическая жизнь становится работой, удачным совмещением артистизма с заработком. Но и бросать институт было нельзя, ибо, во-первых, место престижное, во-вторых, поступил в аспирантуру, а в-третьих, еще неизвестно, примут ли меня на работу в концертную организацию, ведь там меня никто не ждет! Да и срок работы по распределению не закончен. Поэтому пока буду жить и не беспокоиться — все равно ничего сделать нельзя. Ну а дальше жизнь подскажет, она, как я уже понял, мудрее. В конце концов, все не так и плохо, многие даже завидуют: преподаватель института, карьера, диссертация, зарплата. Подождем, а там — видно будет.

… … …

«πάντα ρεῖ καὶ οὐδὲν μένει»

Ἡράκλειτος ὁ Ἐφέσιος15

Но долго ждать не пришлось. Все произошло внезапно: я встретил своего консерваторского друга Ивана. Он был на два курса старше, учился на дирижера-хоровика. Какое-то время Ваня работал по распределению в Казахстане. Но годы обязательного труда на певческой ниве братской союзной республики истекли, и он явился в родной город, где мы и встретились — случайно.

Увидев меня, старый друг страшно обрадовался и предложил выпить за встречу. Попытался увильнуть — дескать, могут заметить, что пью средь бела дня, и сообщить начальству, а я ведь работаю преподавателем, потом «хлопот не оберешься»!

— Все будет в порядке, — обнадежил Ваня, — пойдем к нам. У нас днем никого нет!

Пошли «к нам», как скоро выяснилось — в филармонию, куда Иван устроился работать «режиссером», выполняя массу обязанностей не только по линии режиссуры: он входил в состав «худсовета», деятельно участвовал в формировании кадрового состава, отвечал, как говорится, «за все».

Зашли в филармонию через парадный вход (у Ивана был ключ!), поднялись по мраморным ступенькам в буфет. Действительно, никого не было.

— Обычно днем я пью водочку, но по случаю нашей встречи, закажу по коньячку. — Иван широким жестом привлек внимание буфетчицы. — Галочка, организуйте нам, пожалуйста, по пятьдесят граммов коньячку.

Буфетчица Галочка мигом «организовала» коньяк с лимончиком.

— «Каспий» — сказала она почти шепотом, закатив глаза в умилении.

Выпили. Иван стал расспрашивать о моем житье-бытье. Я рассказал, не сгущая краски, но и не скрывая тоски по прежней богемной жизни. Глаза Ивана загорелись:

— У нас есть солистка. У нее — единственной в филармонии, — право на сольный концерт. Много лет выступала с весьма хорошим пианистом, но в этом году они разругались. Возроптал стервец. Ему, видишь ли, надоело играть одно и то же! Она осталась без концертмейстера, конфликтует. Ей действительно для сольного концерта нужен хороший пианист, такой как ты, и мы тебя к ней пристроим. Будешь играть, выступать, на гастроли ездить! Тебе этого не достает? Так у тебя это будет!

— Ваня, я ведь в институте тружусь, а там расписание. А бросить институт пока не могу — работаю по распределению, в аспирантуре учусь заочно.

— Ерунда! — с энтузиазмом вскрикнул Иван. Это без друзей ничего нельзя, а с друзьями все сделать можно. Работу в институте продолжишь. У твоей солистки норма всего лишь шесть концертов в месяц. Сделаем удобный график — по выходным. Соглашайся, друг. Сколько ты в институте получаешь? Сто двадцать пять? А здесь у тебя зарплата будет рублей сто пятьдесят! Живи и радуйся, в сумме больше кандидата наук получать будешь! Жизнь тебя ждет сказочная — благополучная (последнее слово Иван произнес, закатив глаза от удовольствия в предвкушении моей сказочной жизни).