Контур тела

Она встряхивает распущенными волосами.
Говорит ему что-то на вьетнамском с вызовом,
похожее на:
«Попробуй возьми, посмотрим, как я отдамся».
А он сторожил для нее место на балконе и долго смотрел,
как огни фонарей утопают у основания
Храма Нефритовой горы в Озере Возвращенного меча.
Пил остывающий чай и ждал ее больше часа,
теребя ключи от мотоцикла в пальцах,
словно колокольчик для приманивания духов.
Потом она пришла и обняла его.
Целовала в мочку уха, шептала какие-то
потаенные слова.
Не знаю, что она говорила ему тогда. Не знаю.
Наверное, что-то про «оседлать», что-то
про «сесть верхом»,
но это неточно. Я не знаю ее языка.
Только вижу, как она смеется,
вставая из-за стола и глядя ему в лицо сверху вниз.

1 января 2020, Ханой

Дракон в тени феникса

Дождь, краткий, как резкий наклон садовой лейки –
дракон осушил крылья и скрылся в перламутровой
тени феникса,
медленно плывущей по млечным волнам
реки Хуонг: до поры,
пока луна не выглянет из-за облака и не наступит
время охоты.
Одинокая лодка плывет вдоль берега и теряется
за горизонтом.
На корме нет никого, кроме меня и лунного
отражения в оконном стекле.

5 января 2020, закат на берегу реки Хуонг, Хюэ

Белый дождь

Дождь бьется о черепичные крыши и потрескивает,
будто зерна воздушной кукурузы на чугунной сковороде.
Мне нравится представлять, как они лопаются под крышкой,
выворачивая наизнанку белое пенистое нутро.
Мне нравится представлять, как утром все проснутся и увидят
город покрытым причудливыми белыми хлопьями,
хрусткими и прохладными.
Здесь никто никогда не видел снега, не пробовал его на вкус.
Не знает, как он высветляет улицы до девственной белизны.
Здесь ходят не по сугробам – по лепесткам магнолий.
Венки из них подносят вместе с дарами духам предков,
сжигая попутно все, что предстоит отправить на тот свет.
Цветы магнолии вянут с краев, словно кто-то опалил белый лист бумаги.
Они собирают капли дождя, как перевернутые зонтики,
и не тонут в лужах.

Ночь с 18-го на 19 января 2020, Ханой

после шторма