Контур

Быстро сгущались горячие сумерки, и вскоре на узкой улочке совсем стемнело. Мужчина в походных ботинках и его жена ушли. У Райана зазвонил телефон, и он поднял трубку, показав нам фотографию веселого беззубого ребенка, пульсирующую на экране. Наверное, ложится спать, сказал он; еще увидимся. Он встал, помахал рукой и отправился вниз по склону, разговаривая. Елена расплатилась по счету рабочей кредиткой — она работает редактором в издательстве, и поэтому, строго говоря, нашу встречу можно считать деловой, сказала она, — и мы двинулись на свет и шум большой улицы. Она легко и быстро шагала рядом со мной в своих босоножках на высоком каблуке; на ней было темно-золотое вязаное платье прямого силуэта под цвет длинных волнистых волос. Все без исключения мужчины оборачивались на нее. Мы пересекли площадь Колонаки, теперь уже пустынную, не считая пары темных фигур, свернувшихся на скамьях. На одной из невысоких бетонных перегородок сидела женщина со странными брызгами засохшей грязи на ногах и ела крекеры из пачки. Рядом с ней стоял мальчик и смотрел на шоколадные батончики в окне киоска. Мы прошли по переулку и вышли на маленькую шумную площадь, все четыре стороны которой занимали террасы ресторанов, битком набитые людьми с ярко сияющими в электрическом свете лицами. Жара, шум и пятна света в темноте создавали будоражащую атмосферу, как постоянно накатывающая на берег волна, и, хотя рестораны выглядели совершенно одинаково, Елена решительно остановилась у одного из них, миновав несколько таких же. Нам сюда, произнесла она; Мелета сказала, что займет столик и будет ее ждать. Лавируя, Елена прошла между столиками и заговорила с официантом, который стоял на террасе с неумолимым видом, как полицейский, и покачал головой в ответ на ее слова.

— Он говорит, мест нет, — сказала она и с досадой всплеснула руками.

Разочарование ее было так велико, что она так и застыла посреди зала, буравя столики взглядом, как будто от этого они могли освободиться. Официант, понаблюдав за этой сценой, неожиданно передумал: свободное место есть, если мы не против посидеть в углу, — перевела Елена. Он провел нас к столику, и Елена осмотрела его так критически, будто собиралась всё же отказаться. Очень близко к стене, сказала она мне. Думаешь, нам будет удобно? Я сказала, что не против посидеть у стены, а она может сесть напротив, если хочет.

— Почему ты в темном? — спросила она, когда мы сели. — Не понимаю. Когда жарко, я ношу легкую одежду. И ты как будто сгорела на солнце, — добавила она. — Спина и шея.

Я сказала, что днем плавала на лодке с человеком, которого знала недостаточно хорошо, чтобы попросить его намазать мне спину солнцезащитным кремом. Она спросила, кто это был. Мужчина?

Да, ответила я, мужчина, с которым я познакомилась в самолете и разговорилась. Елена широко раскрыла глаза от удивления.

— Ни за что бы не подумала, что ты поплывешь куда-то на лодке с незнакомцем, — сказала она. — Кто он такой? Он тебе нравится?

Я закрыла глаза и попробовала определить свои чувства к моему соседу. Когда я их открыла, Елена всё еще выжидательно смотрела на меня. Я так отвыкла задумываться, нравится мне что-то или нет, сказала я, что не могу ответить на ее вопрос. К моему соседу, как и многим другим явлениям, я испытываю неопределенные чувства.

— И всё же ты отправилась с ним плавать на лодке, — сказала она.

Было жарко, ответила я. И отплыли от берега мы исключительно — по крайней мере, я так думала — на дружеских условиях. Я рассказала, как он попытался поцеловать меня, пока мы стояли на якоре в открытом море. Он старый, продолжала я, и жестоко было бы назвать его уродливым, но его приставания были для меня столь же неприятны, сколь неожиданны. Мне и в голову не приходило, что он так себя поведет, или, точнее, — пока она не успела сказать, что не предвидеть такую возможность могла только идиотка, — я не думала, что он на это решится. Я считала очевидным, что мы слишком разные, но он, видимо, был иного мнения.

Елена спросила, сказала ли я ему об этом прямо. Я ответила: отнюдь, я стала всячески оправдываться и постаралась пощадить его чувства. Какое-то время она молчала.

— Если б ты сказала ему правду: ты старый, маленький и толстый, и, хотя ты мне нравишься, на самом деле я просто хотела покататься на лодке. — Она начала смеяться, обмахиваясь меню. — Если б ты всё это ему сказала, ты бы услышала в ответ кое-какую правду о себе. Твоя честность вызвала бы честность с его стороны.