Контуры и силуэты

Так что же произошло, подумал я, мы выжили или нам разрешили выжить? И что он курировал тогда, наш полковник? А что он курирует теперь? Ну не занимается же он репертуаром рок-групп. Но что-нибудь, чью-нибудь жизнь он курирует и сейчас. Конечно. Если уж человек по профессии куратор.

— Ну, что будем пить? — вопрос чисто риторический, потому что он уже достал из старинного буфета (не из какого-нибудь бара!) бутылку “Teachers”. — Сейчас принесу лед.

— Не надо.

— Ну, тогда себе.

“Кучеряво живет, — подумал я, оглядывая стены, сплошь покрытые картинами известных и менее известных художников. Некоторые из них я видел раньше в мастерских или на выставках, но первых имен здесь не было, и последних работ известных мне художников я не увидел. Видимо, полковник стал собирать картины еще со времен своего кураторства. — Хорошо помогать художникам, — подумал я, — или хорошо, когда они думают, что ты им помогаешь. Художники ведь простодушный народ, а зачастую еще и благодарный. Поможешь человеку в неприятной ситуации, которую поди сам же и устроил, а он тебе — полный умиления — презент”.

В общем-то, я злобствовал — вряд ли все было так грубо, и когда хозяин вернулся в комнату, я спросил его об этом, то есть собрал ли он свою коллекцию в те годы, когда весь этот underground на самом деле существовал в подполье, и он сказал мне, что, действительно, кое-что из того, что висит у него по стенам, подарено ему художниками, с которыми он “в общем-то, дружил”, и, как я сам знаю, поскольку тоже “фигурировал” в этой среде, нередко вовремя помогал разными советами, своего рода юридическими консультациями, которые они не могли получить официально ни у одного адвоката, потому что в сфере идеологии не было, да и не могло быть четкой законодательной основы, и любые решения в этой области принимались “в свете последней установки”, а не на основании постоянно действующего правила, — я увидел, что мой однокурсник до сих пор не может освободиться от застарелой привычки давать глобальные объяснения всему на свете, — и художники — народ импульсивный и, как правило, в этих вопросах несведущий — часто попадали в двусмысленные ситуации иногда на грани обвинения по уголовным статьям — “Бывало, что греха таить? Ну и с мастерскими помогал,” — а кое-что покупал, жена покупала, но, увы, вздохнул полковник, жадность беспредельна, а возможности ограничены, многое не по карману — не все можно купить, да и не все продается.

Я засмеялся и сказал, что довольно странно слышать это от политика, да еще прошедшего такую школу. Полковник не показал вида, а может, и в самом деле не обиделся, только возразил, что все эти рассуждения о политике — общие места, и что не стоит путать одно с другим, и хотя методы в политике действительно могут быть грязными, но и здесь есть вещи, которые стоят дороже денег, и продавать их за деньги может только недальновидный политик.

— Бриллиант, — подначил я полковника, а он ответил, что я попал в самую точку, хотя он и не уверен, что я понимаю где.

— Почему же не понимаю? — сказал я. — Я понимаю, что власть кому-то может быть дороже.

Я спросил его, неужели он в самом деле рассчитывает набрать нужное количество голосов или он собирает эти голоса для кого-то другого: при такой биографии — и удивительно, что она напечатана без обычных у них иносказаний — это вряд ли удастся. В ответ полковник только пожал плечами и неопределенно хмыкнул, а на мой вопрос, от какой партии он выставляет свою кандидатуру, ответил, что он независимый кандидат. А насчет голосов, сказал он, это еще, как к тому времени все обернется — могут и захотеть.

— А потом, не забывай, весной еще одни выборы, — сказал он.

Я подумал: неужели он метит в губернаторы? А потом подумал, почему бы и нет? Я вспомнил, что наш бунтующий комментатор недавно назвал их людьми с чистой совестью. Действительно, почему бы и нет?

— Хорошо у тебя все развешено, — сказал я, чтобы переменить тему, — все грамотно.

— Это жена, — сказал полковник, — она дама со вкусом, искусствовед.

Я подумал, что, может быть, это была одна из причин, почему его в свое время определили к художникам, но полковник сказал, что она защитила диссертацию “кстати, по авангарду” сравнительно недавно, а тогда вряд ли это имело такое уж значение — просто руководство, которое, по его словам, недолюбливало его за излишний либерализм, в тот раз решило использовать именно это его качество, а то, что жена... Ну, может быть, и это сыграло какую-то роль.

Она сейчас на Канарских островах вместе с детьми — он последнее время очень занят и не может уделять им много внимания.

Я подумал, что не все могут, подумал, что и тогда не все могли, только те, кто мог, не говорили об этом так непринужденно и свободно. Свобода — великая вещь, подумал я, но вслух сказал:

— За что боролись?