Контуры и силуэты

— Вот видишь: иллюзию, — сказал я себе, — все-таки иллюзию. В одиночестве, когда некому посмотреть, нет ничего настоящего — все телевизор.

Но я не стал его включать. С удовольствием, даже с чувством, поел, как будто сидел во главе стола в окружении чад и домочадцев — хорошая мина при плохой игре. Закончив трапезу, посмотрел на пустую тарелку и снова повторил:

— Иллюзия.

Сидел в кресле, покуривая и время от времени отпивая глоток холодного пива, на этот раз уже не из бутылки, а из тонкого высокого стакана.

“Итак, что же мы имеем? — задумался я, сосредоточиваясь, как всегда, на холодном экране телевизора. — Так значит, убит именно Бреннер, и если рай, как утверждает телереклама, находится на Канарских островах, то Бреннер уже там. Во всяком случае, я не желал ему ничего плохого, потому что ничего плохого мне о нем неизвестно, и в этой истории он был просто подставлен, потому что его визитной карточкой воспользовался его напарник, которого “не было”, а может быть, Бреннер это Бреннер, а его напарник отдыхает теперь на Канарских островах. Какая разница, чья именно визитная карточка? Что ж, так оно, видимо, и есть. Эта дамочка, “сидящая на телефоне”, просто ничего об этом не знает. Она, конечно, пыталась скрыть от меня смерть Бреннера (или не Бреннера), поскольку это не лучшая реклама для фирмы, и так уже скомпрометированной смертью клиентки, и мне совершенно неинтересно, откуда взялся этот “напарник” и как он сумел пристроиться к Бреннеру (или Бреннер к напарнику) — есть масса способов втереться в доверие, — но меня по-прежнему интересует, какая же комбинация подберется в итоге.

Я посмотрел на часы и включил телевизор. Я снова поймал себя на мысли, что слишком пристально слежу за событиями, которые меня не касаются.

“Зачем тебе это? — в который раз спросил я себя. — Зачем ты лезешь в телевизор? Зачем живешь этой жизнью? Съезди лучше на Канарские острова. Теперь все ездят на Канарские острова, даже мертвые охранники. Вот и оставайся мертвым”.

Я подумал, что теперь в телевизоре, пожалуй, больше жизни, чем в жизни. Бодрые звуки музыкальной заставки подтвердили эту мысль.

Двумерное лицо комментатора, глядя в упор, быстро зашевелило губами. На пустыре, где-то в новом районе расхаживали и делали друг другу какие-то непонятные знаки четверо или пятеро мужчин. Я попытался вникнуть в происходящее, но комментатор уже перешел к следующей теме.

“Получены новые данные об убийстве талантливой и популярной Инги Зет, — сообщил комментатор. — Как рассказал ее менеджер, последнее время певице угрожали по телефону. Какие-то лица с характерным произношением требовали от нее чуть ли не полностью обновить репертуар, в частности, увеличить количество шлягеров на английском языке. В качестве последнего предупреждения ее посетил неизвестный и принес ей изуродованный плакат с ее изображением. Русская певица с гневом отвергла наглое предложение. Результат нам известен. Вы можете убедиться, что цензура в наши дни намного превзошла ту, от которой так страдали диссидентствующие интеллигенты.

В квартире убитой, — продолжал комментатор, выдержав положенную паузу, — в вазочке для цветов обнаружены четыре белые розы. Для тех, кому это неизвестно, объясню, что четное количество цветов обычно кладут на гроб. Пятая роза была найдена рядом с телом охранника. Менеджер не может точно сказать, когда на тумбочке в изголовье певицы появились цветы. Что же касается охранника, то он мертв, а мертвые, как известно, молчат”.

Я не мог не отметить изящество его слога, но был несколько озадачен тем, что он ни словом не обмолвился о втором охраннике, которого не было, по словам секретарши из агентства, но это по ее словам, комментатор же во вчерашнем своем сообщении говорил, что этот второй, обнаружив труп напарника, прибежал в квартиру певицы, чтобы связаться с милицией. Если вчерашнее сообщение верно, то не мог ли он под шумок поставить эти розы? Предупреждение, выстрел, цветы — эта эстетская триада многое объяснила бы в его характере. И один цветок оставить у тела охранника. Я вспомнил целлофановый кулек на ковре в квартире Луниной. Кулек и темные пятна там... Кажется, возле кушетки тоже на маленьком круглом столике стояли цветы, но сколько их было?

Я встал, постоял, потянулся, обошел кресло, чтобы взять телефонную трубку, хотя мог сделать это, не вставая — тумбочка с телефоном стояла рядом с креслом, справа от него. Я улыбнулся при мысли о том, что многое делаю так, как это делают на сцене или экране телевизора, чтобы придать многозначительность действию или какому-то жесту, который сам по себе того не стоит, а в общем-то, для того, чтобы подготовить зрителя к восприятию этого жеста. А может быть, это делается для достоверности, и актер лишь повторяет все те лишние движения, которые мы и в самом деле совершаем в жизни, пытаясь сосредоточиться на чем-то более важном. Но, наверное, и телевизор влияет на нас, заставляя повторять вслед за актерами бессмысленные телодвижения, придуманные для них режиссером и оператором. Что раньше: курица или яйцо?