Конвейер неправильных желаний (СИ)

— Не, — легкомысленно отмахнулся он, возвращая к себе всю ту весёлость и дурашливость, — у меня просто лицо такое!

Только вот теперь я знаю, что всё это безразличие и весёлое настроение напускное. Искусная маска, создаваемая годами, чтобы не отличаться от остальных. А вот всё то, что я видела в клубе: холод, злость, ярость, холодная и злобная ревность — это всё настоящее. На моём диване сидит откровенный псих, а я наслаждаюсь его молчаливым обществом, тихим пощелкиванием стиков и морем крови на экране. Мне уютно в этой комнате. Здесь и сейчас. И я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Это был наш особый вид интима, от которого мы оба одинаково пьянели. Наша общая и недоступная никому планета, на которой были только мы.

И вот скажите мне, с каких пор учителя так своевольно ведут себя с своими ученицами: матерятся при них, курят, напиваются в стельку, целуют, кладут руки, занятые геймпадом, на макушку и продолжают спокойненько играть?

Где таких клепают? Потому что я должна знать, кому, в случае чего, отправлять бланк претензий.

Всё волшебство момента разрушил телефонный звонок, противная мелодия которого орала на всю комнату.

Бросив мимолетный взгляд на экран, учитель скривился так, будто человек, звонивший ему, был самым неприятным гоблином на земле, и Александр Андреевич всем своим видом выражал немое недовольство: «Почему именно я?!»

— Да? — ответил он на звонок, откладывая геймпад от себя, чем я и воспользовалась, убивая мобов сама и набивая себе очки. — Нет, я не бухаю, я сижу дома у ученицы, а ты мне мешаешь! — секундная пауза, во время которой собеседник что-то разгневанно орал. — Нет, я не трахаюсь с ученицей, ты вообще долбоеб? — Я поставила игру на паузу и с интересом повернулась к в момент озверевшему мужчине, по скулам которого ходили жевалки. — Какое, к черту, уважение? Ты мне кто, чтобы я тебя уважал?.. Отец? Хуй те, а не отец! Мой отец лет двадцать назад в автокатастрофе умер, так что можешь идти нахуй! — Собеседник орал так громко, что я смогла расслышать последнюю фразу: «Я тебя содержу, маленький ублюдок!» — Если ты забыл, — ядовито выдавил учитель в трубку, — то я последние пять лет обеспечиваю себя сам, и на квартиру сам заработал, и сам же за неё плачу, так что будь добр, не лезь в мои дела! — И сбросил звонок, откидывая дорогой смартфон от себя и устало наваливаясь на спинку дивана. — Даже не спросишь? — нарушил он молчание спустя несколько минут.

— Не моё дело, — откликнулась я, не отрываясь от возобновленной игры.

— Тебе что, действительно всё равно? — удивленно спросил он, укладывая руку мне на макушку и зарываясь в волосы.

— Нет, просто я знаю, что такое толерантность и чувство такта! — его рука была скинута с моей головы одним махом, потому что все это было слишком лично, близко и… правильно.

Он больше не вызывал у меня чувства отторжения или страха. Не было этих эмоций, которые помогали мне контролировать себя и держаться от него подальше. Сейчас же их нет, поэтому мне, золотой медалистке и примерной девочке, очень хотелось запрыгнуть к нему на колени, обнять его бока бедрами и целовать, целовать, целовать… А может, и чего-то большего. Чего-то неопределенного, но очень нужного. И я догадываюсь, чего конкретно, и эта догадка меня до ужаса пугает и заводит одновременно. Она заставляет кровь бежать быстрее, щёки краснеть, а бедра плотнее сжиматься, чтобы хоть чуть-чуть унять эту дрожь и вибрацию внизу. Именно это я испытывала при виде учителя.

То, что, по идее, правильная девочка не должна испытывать при виде плохого мальчика. Но я ведь неправильная, да? Значит, мне можно это испытывать и потакать мелким желаниям.

Если нельзя, но очень хочется, то можно, так ведь?

И именно по этим необъяснимым причинам, которые объясняли всё, я сейчас сидела на его коленях и целовала.

Сидела так, как я и хотела: обнимая его бока бедрами и плотно прижимаясь к нему, чувствуя через тонкие домашние лосины возбуждение мужчины. И мне нравилось так действовать на него. Нравилось это эфемерное чувство превосходства. А его руки тем временем сжимали ягодицы до синяков, которые там непременно останутся после сегодняшней встречи. И мне это нравилось.

— Беатриса! — громкий стук в дверь, и я как ошпаренная отлетела от возмущенного таким поведением мужчины, спрыгнула на пол, кинула ему геймпад и сняла с паузы игру. — Ты не видела… О, Александр Андреевич, вот вы где! А мы вас потеряли! — прощебетала Инесса, открывая дверь шире и впуская на мою территорию инфузорию.

— Простите, — обворожительно улыбнулся учитель, поворачиваясь к ним, — ошибся дверью и случайно заглянул сюда, а потом просто не смог оторваться от игры. — И весело и беззаботно хохотнул. Да, актёр из него великолепный, почему же не театралка, а пед? С такими способностями по нему большая сцена плачет — настолько правдоподобно он сыграл смущение.

— Ничего страшного, Александр Андреевич, — женщина кокетливо отбросила волосы назад и приглашающе махнула рукой, зазывая его прочь из комнаты. — А ты дальше делай уроки! — и дверь с грохотом захлопнулась за спиной учителя.