Координата поврежденности

Каждый из них увидел собственное отражение в расширенных зрачках другого. Взгляд Лайта был слишком неразборчив, под стать врачебному подчерку. Мин никак не мог разобрать: в нем блестело негодование или пылал страх? И все же отчетливо чувствовал, что в глазах парня скрывалось что-то еще. Хрупкое, томящееся, ранимое.

– Возможно, ты не так умен, как все думают. – Уголок его губ приподнялся после недолгой паузы. – Пора уже догадаться, что ты мне нравишься.

Мин выглядел так, будто ни капли не волнуется, и по известным законам мироздания так и должно было быть. Он уже признавался в чувствах, однако этот момент всегда казался ему чем-то обыденным. Никогда ранее он не принимал его за что-то действительно важное. Его признания походили на слабые круги на воде, исчезающие в следующую секунду без следа. Сегодня впервые в эти слова он вложил ценность. Эти слова имели вес.

– Почему? – Лайт в ответ стал качать головой. – Я не понимаю, с чего тебе… что-то чувствовать ко мне.

Он шумно выдохнул и отнял руку от чужой шеи, но не отошел. Они продолжали стоять все так же близко друг к другу.

– Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос.

– Тебе меня жаль? Поэтому? – Лайт забыл о перепачканных руках, запустив их в свои волосы.

Мин же удивленно вскинул бровь, передавая взглядом всю глупость услышанного предположения.

– Я не тот человек, который руководствуется жалостью в этих делах. И уж тем более не понимаю, почему ты считаешь жалость единственным возможным вариантом для интереса в свою сторону, – он тщательно подбирал слова, даже если это стоило больших усилий.

Лайт выглядел как школьник, впервые услышавший любовное признание и не знавший, как поступить. Удивительно, что этот человек несколько дней назад собственноручно принял роды, а теперь настолько растерялся от слов: «Ты мне нравишься».

– Я уже говорил тебе, что не ищу отношений, – ответил Лайт, пытаясь вернуть себе уверенность.

Но звучал так же наиграно, как и его собственное спокойствие в голосе. Однако с ним… сейчас… вдвоем… Мин отказывался принимать притворство. Он мог этого не делать, но все же решил, что иначе уступит. Поэтому обнял парня так крепко, как только мог. Как когда-то тот обнимал его, когда он в этом нуждался. Лайт как магнит вытягивал из него чувства, которые он сам заглушал.

– Знаешь, ты что-то сделал со мной. Я и сам не хотел быть таким, а, может, хотел, но не знал, что подобное все еще возможно. Мне казалось, что такому поврежденному сойдет тот образ жизни, который я выбрал. Я не искал настоящих привязанностей, но вот он я: обнимаю тебя, убеждая не отталкивать и дать мне шанс. – Мин вжался губами в ворот футболки и опалял чужую кожу своим теплым дыханием. Он выдыхал искренность после тонны лжи последних лет.

Лайт покрылся мурашками. Мин чувствовал их на неприкрытых участках кожи, которых касались его руки. Тянуло стать еще ближе, прикоснуться губами к шее, тревожить медленными, чувственными касаниями, пока Лайт не растает. Докторишка должен был растаять, ведь он умел доводить до этого. Не уверен Мин был лишь в действии слов, которые только что произнесли его губы.

– Ты тоже… – послышалось тихо, но отчетливо.

Вот бы увидеть глаза Лайта, чтобы прочесть ответ не только в звуках!

– … сделал со мной что-то. И мне жаль, что так вышло. Я не планировал никому рассказывать, но, боюсь, по-другому ты не отступишь. А у меня может не хватить сил и дальше…

Слова, которые не имели смысла. Лайт признавал, что тоже что-то чувствует к нему, и при этом собирался отвергнуть. Тем не менее Мин решил выслушать до конца. Он знал, что выиграет. Несмотря ни на что.

– Есть еще одна причина, почему я ни с кем не встречался. Причина, из-за которой никто не согласился бы быть со мной. Да и я не горел желанием ввязываться в то, что изначально обречено на провал.

– Меня сложно удивить.

– В то утро у больницы ты сказал, что больше всего боишься потерять близких. Что это сломает тебя. Я не хочу, чтобы ты снова пережил это.

Мин не понимал, почему Лайт вспомнил об этом сейчас. Зачем говорить о потерях, особенно в момент, когда он так близок к тому, чтобы получить человека, вернувшего и продолжавшего возвращать ему потерянные ощущения. Человека, которого он хотел рядом с собой.

Но слова обрели смысл, когда Лайт глубоко выдохнул и, закрыв глаза, назвал эту самую причину:

– Мы не можем… потому что я умру, Мин.

_________________________________

(SLANDER (ft. Dylan Matthew) – Love Is Gone)

17.5 глава

Шесть лет назад

Они снова поругались.

Но больно, как раньше, уже не было. Это стало привычкой – уезжать из дома Тала́я с кричащим негодованием и беспредельной обидой, мечущейся словно птица в закрытой клетке.