Копье и кость

Увиденное во сне не являлось сном, архонец знал доподлинно. Это очень походило на то, что в годы его недолгого обучения на Ангорате описывали жрецы. Событие, которому он стал свидетелем, произошло одновременно тогда и теперь. Значит, когда он был Агравейном-из-видения (хотя принц не сомневался, что в той жизни носил иное имя), увиденное совершалось в давно минувших Здесь и Сейчас, а стало быть, додумал принц, оно существует и ныне. Потому лишь, что Здесь и Сейчас существуют вне времени и время – условно. Оно существует для человеческих тел, но для вечности Праматери и рожденных Ею душ время неведомо. И все, что теперь происходит с ним, Железногривым, просто очередное сиюминутное мгновение между теми Здесь и Сейчас, которые ужи минули, и теми Здесь и Сейчас, что наступят потом.

Агравейн осознал и другое. Праматерь изобразила в начале видения их такими, какими бы архонец наверняка признал всех троих, и только потом, когда развеялись все сомнения, придала героям картин их истинный облик. Железная Грива был друидом, Шиада – храмовницей, а их сын…

Мальчика Агравейн признал безошибочно. На руках в видении он держал того, кто теперь носил имя мудреца Таланара, Верховного жреца Великой Матери. И маленький мальчик тоже признал его, Агравейна, не потому ли, что Талнур-Таланар-ребенок увидел перед собой отца, а Таланар-Талнур-старец узрел сына? Не потому ли, что Талнур-Таланар был и сыном, и отцом одновременно ему, Агравейну, который и сам был сыном и отцом? И как теперь сказать, кто из них служил Богине дольше, кто воплощался в Этане и других мирах чаще, кто был древнее, а кто моложе? Ведь то, что увидел Агравейн, явно не исчерпывало срока знакомства и родства между этими тремя – были и другие воплощения, были другие связи. Архонец уловил чутьем.

Должно быть, и впрямь нет у Вселенной времен, потому что Вечность – это другая, тождественная первой Вселенная. И именно поэтому Агравейн и Таланар одновременно приходились друг другу отцами и сыновьями и в ту пору, когда случалось видение, и сейчас, в этом поколении Этана, что, по сути, тоже одновременно.

Агравейн, закутавшись в халат, вышел на балкон и вдохнул холодный ночной ветер последнего месяца зимы. Возможно, в чем-то он ошибся и чего-то не понял или понял неверно. Главное, он узнал наверняка – они с Шиадой были вместе: как правители, как верные Праматери, как любовники. Плод их любви переродился в одного из мудрейших людей своего времени, и сквозь время-условность Таланар наследовал своему отцу (и сыну) Агравейну в титуле Верховного жреца Богини. И раз во Вселенной нет времени, то разлучение их поколениями – лишь обман и морок: они не расставались никогда, потому что смерть – это окончание времени, и, значит, смерть – это тоже условность. Милосердная условность богов, что дробит для неразумных душ вечность, которая вновь соединяется воедино любовью. Поэтому любовь сильнее смерти.

Прошло несколько дней, прежде чем размышления об увиденном улеглись в сознании архонца и он пришел к определенным решениям. В эти дни он тренировался почти все время и совсем перестал видеться с юной Майей. Как-то почти незаметно для него истаяла зима. И наконец будто из спячки вывело послание, прибывшее с первым мартовским гонцом из Архона: король Удгар напомнил, что просит сына и соправителя прибыть на Священный остров.

Узнав о такой новости, царская семья Адани, а прежде других Тидан с сыновьями Сарватом и Салманом, от всего сердца поздравили принца.

– Ай да Удгар, – улыбался Тидан, входя в покои Агравейна. – Умертвил принца и воскресил короля. И как воскресил, Агравейн! – Он обнял гостя и поцеловал в щеки. Архонец коротко поблагодарил, а мелкий подрагивающий Тидан не унимался. – Не перестаю удивляться Удгару. Право, всегда умел сказать свое слово. Соправитель, надо же, такого в Этане не бывало уже лет сто по меньшей мере!

– Отец верно говорит! – Сарват, успевший за минувшие месяцы стать другом, хлопнул богатыря по плечу. – Ты ведь задержишься еще на недельку? – Обернулся к царю. – Отец, надо устроить пир! Пусть весь Этан знает, что наконец-то Агравейн Железногривый встал из могилы!

Тидан сказал, что причин для отказа нет, но имеет смысл обойтись просто хорошим званым ужином – для эффекта Удгар наверняка приберег что-то эдакое. Потом коротко улыбнулся и вышел вон, за ухо потащив с собой младшенького.

– Ты собираешься тренироваться? – спросил Сарват. – Последние дни только этим и занят.

Архонец покачал головой:

– Не сегодня. Хочу пройтись по Аллее Тринадцати Цариц. Если отъезд скоро, я бы еще раз увидел самые живописные места Шамши-Аддада. Недавно мне снился сон об Ангорате, и я хочу запомнить всю здешнюю красоту, которая напоминает этот Священный остров.

– На Ангорате есть статуи? – поинтересовался царевич дорогой.

– Статуй нет, но есть древние изваяния и каменные храмы. Это, конечно, далеко не одно и то же. Но ваша Аллея удивительно красива, а все, что красиво, уже само по себе напоминает мне Ангорат. Я давно там не был, но запомнил это место на всю жизнь.

– Как давно?

– Лет десять.