Копейщики

Хорошо ещё, что две деревушки, заложенные тому же Ордену, останутся в случае его гибели за женой и сыном. Дохода от полей и сада хватит только на то, чтобы не пойти семье по миру. И все же барон ни о чем не жалел. Это молодым нужны деньги, слава, красивые легенды о подвигах на Святой земле. Старику - а Гюи вполне справедливо в свои тридцать семь считался уже пожившим на этом свете ветераном - было достаточно понимания одной истины: всё, во что он верит и что делает – правильно, а его служение людям угодно Богу. Десятки женщин, детей и блаженных паломников благодарны ему жизнью. В списках Ордена его имя вписано не последним. И когда наступит Страшный суд, барону будет не стыдно выйти перед лицом Господа и, опустившись на колени, сказать «Я сделал все, что мог, с Именем твоим на устах и во славу Твою»… А большего и не надо. Достойно прожить жизнь и достойно умереть, войдя с чистой совестью и незапятнанной честью в царство Божье.

Между тем облачко пыли на горизонте выросло в группу всадников, атакующих несколько повозок, и Гюи увидел, что в песках идёт бой. Уже можно было разглядеть детали. Несколько крестоносцев, потеряв лошадей, пешими из последних сил отбивались от большого отряда сельджукской конницы. Меро разглядел на рыцарях тёмные плащи с белыми крестами. Это были наёмники из числа венецианцев, нанимаемых в качестве охраны госпитальерами. За их спинами, причитая и воздевая руки к небу, сбились в кучу, будто стадо овец, паломники. Обычная история. Если не считать того, что нападающих около полусотни, и они с упорством фанатиков преследуют христиан. Откуда взялись здесь агаряне, да ещё в таком количестве?

Меро надвинул забрало шлема на лицо и сделал знак рукой старшему среди оруженосцев обходить сельджуков слева. Когда он с рыцарями ударит в лоб, начнётся сумятица, а натиск пятерки юношей внесет в ряды сарацин еще больше паники.

- Томас, Бертран! Выстрел! - гаркнул Гюи, и в тот же миг арбалеты взвыли бычьими жилами. Две стрелы ссадили двух агарян на землю. Предводитель сарацин, завидев новую опасность, отдал всадникам команду перестроиться - но было поздно. С ревом и грохотом рыцари врезались в ряды мусульман. Ещё шестеро сарацин были выбиты из сёдел длинными пиками тамплиеров. Отбросив в сторону копья и круто развернув коней, рыцари заработали мечами. Сельджуки, не ожидавшие такого напора, в первые мгновения потеряли полтора десятка воинов, но увидев, что им противостоит всего горстка тамплиеров, с яростными криками стали наседать на отряд де Меро. Отражая удары копий и легких коротких мечей («Куда им до рыцарских длинных!»), Гюи пытался добраться до предводителя арабов, молодого человека с едва заметной на острых скулах бородкой.

- Меро, слева! — проревел медвежий бас Бертрана, и Гюи отмахнулся щитом. Хрустнуло дерево, окованное медью, а от рукавицы отскочил стальной наконечник сарацинской стрелы.

«Кровь Христова! Каковы! В такой свалке умудряются стрелять из луков, рискуя попасть по своим! Всё же, как бы эти неверные ни погрязли в ереси и многожёнстве, чего у них нельзя отнять - так это умения вести бой», - думал де Меро, орудуя мечом. Он вышиб из седла худого юркого воина в остроконечном кожаном шлеме и оказался лицом к лицу с предводителем отряда сарацин.

- Ну, посмотрим, кто кого! – прорычал Гюи и сделал ложный выпад, целясь в голову противника, а затем тут же с оттягом ударил наискось в незащищённое бедро. Сельджук нырнул под брюхо своей лошади подобно кошке, ушел из-под удара, а потом сделал то, чего никто не ждал. Он снова взлетел в седло и оказался очень близко к де Меро. Поднять меч для нового выпада уже не оставалось времени. В руке араба мелькнула узкая полоска стали, глаз франка обожгло болью, и рыцарь с изумлением понял, что ему только что вогнали нож в щель забрала. Отмахнувшись, крестоносец попал железным нарукавником в висок противнику и сбил сумасшедшего всадника на песок. В дополнение ко всем бедам в ногу тамплиера, незащищённую ножным доспехом, попала стрела на излете. Но эта рана была пустяком. Из-под шлема, заливая глаза, потекла кровь, в ушах зашумело, боль в голове стала нестерпимой. Гюи, чувствуя на губах солёный вкус пота и крови, покачнулся в седле.

«Неужели достал-таки проклятый сарацин?» - подумал Меро, с трудом удерживаясь в седле. Левый глаз закрыла чёрная пелена. Сознание медленно угасало.

А над степью уже неслось: «С нами бог!» Это, наконец, ударили в тыл сельдужукам оруженосцы со слугами.

«Что же вы так долго…» - это была последняя мысль барона перед тем, как он, в беспамятстве от болевого шока, соскользнул с лошади.