Копи Хаджибейского лимана

Городище. И вот обе они перебрались в Кустари, потому что работа есть. Одна получает 35 рублей в месяц, а другая, счетовод, умудрилась окончить бухгалтерские курсы и получает целых 45. И обе перебиваются с хлеба на воду! Мясо месяцами не видят. Сахар им по продпайку раз в 2—3 месяца выдают. А девушки ведь из современных, им жить хочется. А с работы уйти боятся. Одна, прежде чем устроиться в артель, была три месяца безработной, получая пособие в 50 % от бывшей зарплаты. Говорит — хуже только в тюрьме сидеть. Сочиняет, наверное... Не знаю... Не верю, что в тюрьме сидела. Обе, как узнали, что я из Одессы, так сразу стали расспрашивать, что да как. Правда ли, что все женщины в Одессе теперь курят? Сами зеленые от голода, денег ни на что не хватает, а они куревом интересуются...

— Переедут в город и начнут курить, — усмехнулась Таня, прекрасно понимая, какая судьба ждет этих девушек.

— В том-то и дело, что не хотят переезжать! Боятся! — воскликнул Таргисов. — Мне потому они и понравились, что нет в них пока этого разложения. А ведь жизнь бросила их в самую беспросветную нищету.

— Есть, — жестко сказала Таня, — есть в них разложение. Уж я-то знаю. Переедут в город и начнут вести себя черт-те как, подставляться за кусок хлеба. Вот от таких, как они, и возникло все разложение в городе. Кто нэпманские рестораны да банды уличные пополняет? Не такая ли чистая деревня? Так что они сколько угодно могут притворяться херувимами! Но такие вот, как они, и несут самое настоящее зло!

— А ведь вы правы, — неожиданно согласился Таргисов, — я ведь так им и сказал. Я просто рассказал вам эту историю, потому что для меня самого шоком было, в какие страшные времена мы живем. И как государство вот такой своей политикой уничтожает жизни людей.

— Государство... — горько усмехнулась Таня. — Легко все валить на невидимое государство! Кто и когда его видел? Оно заставляет таких вот девиц в нэпманских кабаках водку с бандитами пить? Государство — это как призрак. Все с ним носятся, а никто его не видел. А состоит оно, между прочим, из таких вот людей.

— В точку! — рассмеялся Таргисов. — Знаете, я здесь многих вещей не могу понять. Не могу понять, почему, если новая власть для народа — власть большевиков, то женщины сразу обрезали волосы и стали пить и курить наравне с мужчинами, а то и больше! Вот обе эти девицы все свое свободное время проводят в местном клубе, который на самом деле настоящий притон. Обе выступают за то, что женщина имеет право пить водку наравне с мужчиной. На водку денег у них нет, так они самогон пьют, местного разлива! Обе хотят начать курить. И обе вступили в комсомол...

— Вот вам и чистые девушки! — рассмеялась Таня, не удержавшись.

— А это я как провокацию вам сказал! — засмеялся и Таргисов. — Нравится мне с вами разговаривать. Вы меня понимаете, правда! А ведь такие клубы — это настоящий разврат. Там, где водка, — там и все остальное... у них...

— Там, где водка, — только водка! — рассмеялась Таня. — У нас так пьют, что наши попойки развратом не заканчиваются. После таких попоек уже не до разврата. Никто не в состоянии.

— Да уж... — снова рассмеялся Таргисов. — Здесь, в Одессе, я это уже наблюдал. И, кстати, у женщин. Знаете, меня безумно бесит одна черта одесситов, вернее одесситок! За ними я с самого начала стал наблюдать. Можно продолжить? Вы не обидитесь?

— Нет, мне даже интересно, — улыбнулась Таня.

— То, как одесские женщины себя подают! Вот внешность для них — все! В других городах этого нет. Это характерная черта именно одесситок — отсутствие высших интересов, шутки неуместные, внешность, фасон и — грязь, извините... На ней дорогое платье с хвостом от модной нэпманской портнихи — и недельный слой грязи под платьем, как из помойки. А этот люмпен — пролетарский шик: выпяченные красные губы, блестящая одежда в обтяжку и всегда каблуки? Губы красят с утра, когда идут вынести помойное ведро, еще даже не умывшись! Накрасит губы — и пошла мусор выносить или еще лучше — делать базар, как здесь говорят. Ни в одном городе такого не видел! — Тар-гисов не на шутку взволновался.

— Разгромили по первое число! — залилась смехом Таня, перебивая его. — А ведь и правда, наши женщины помешаны на одежде, и часто совершенно им не подходящей! Не умеют одеваться!

— Может, потому, что приехали в большинстве своем из села и думают, что каблуки — красиво, и можно еще блестяшек нацепить, — улыбнулся Таргисов. — В селе же как? Что ярко — то красиво! И потому большей частью выглядят, как проститутки. Так себя и ведут...

— Проститутки здесь всегда были, — строго ответила Таня, — портовый город.

— А ведь сейчас их больше, чем когда бы то ни было! — вздохнул Таргисов. — Знаете, я из этого села приехал в 4 часа утра. И почему-то так не захотелось мне идти к себе на квартиру! Дай, думаю, по городу пойду гулять.

— И куда вы пошли? — Тане было интересно беседовать с человеком, который не боялся высказывать такие провокационные взгляды, ее освежал этот разговор.