КОР, или Медленно и с удовольствием

У отца было занято — впрочем, как всегда, а вот мама сразу же ответила, будто ждала моего звонка, кстати, с неё станется! «Сынок! Золотко моё!» — радостно воскликнула моя самая любимая женщина в мире и с души будто упал тяжёлый камень. Мы проболтали с мамой где-то с полчаса и договорились, что завтра вечером я приду к ним в гости и Руслан тоже будет. Слава богу, он дома, а не болтается у чёрта на куличиках с риском заполучить себе пулю или нож.

В моих ушах всё ещё звучал мамин голос и я, радуясь, что скоро её увижу, быстро собрался и вызвал водителя: нужно пройтись по магазинам и купить подарки родным.

Да, я маменькин сынок и нисколько этого не стыжусь. Ведь это действительно так. Мама родила Руслана, когда ей было семнадцать, а затем, по её словам, она десять лет мечтала о дочери. Вот только из-за редкого заболевания крови врачи не разрешали ей заводить второго ребёнка, боясь, что её организм не выдержит.

В общем, я в нашей семье эдакий нежданчик.

Обнаружив, что забеременела, невзирая на контрацептивы, моя Гулечка наотрез отказалась делать аборт. Мама пошла ва-банк и выиграла. Единственно, что её расстраивало, это то, что снова родился мальчик. Ну а поскольку у меня с детства физиономия и сложение эльфа — по маминому утверждению, то она потихоньку начала наряжать меня в девчоночьи платьица. Что было с отцом, когда он это обнаружил, не передать словами! Наш весь из себя солидный и выдержанный господин профессор орал так, что соседи вызвали полицию.

Мне в то время мне не было ещё и пяти, поэтому я не понимал, почему отец хочет взять вместо меня какого-то Гея и плакал в три ручья. Причём мы с мамой рыдали дуэтом. Брат не выдержал этого дурдома и потихоньку смылся на улицу.

Полицейский наряд, естественно, не стал разбираться, в чём там дело. Видя, что у нас добропорядочная семья, они пожурили отца, сказав, что пить нужно в меру. Ну а добило нашего профессора то, что полицейский перед уходом погладил меня по головке и, укоризненно глядя, заявил, что будь у него такая чудесная дочка, он молился бы на жену, а не закатывал ей скандалы.

После угрозы отца сдать меня в Суворовское училище, если он ещё раз увидит меня в бабских тряпках (а он у нас из тех, кто держит слово), мама смирилась и перестала наряжать меня девочкой, но любила и баловала по-прежнему. Так что лично для меня ничего не изменилось.

Позже я сообразил, кто именно сдал нас отцу. После родительских воплей Руслан два дня не показывался дома, да и после ходил с виноватой физиономией. Но за все эти годы он ни разу не сознался, что это его рук дело. И только лет пять назад, когда мы с ним встретились и, сидя за пивом, вспоминали наши детские проделки, он признался, что это он наябедничал — мол, подростком он чувствовал себя обделённым и очень ревновал меня к матери. «А сейчас не ревнуешь?» — поинтересовался я. Руслан отрицательно качнул головой, а затем испытующе глянул на меня. «Когда я увидел тебя там, в заброшенном ауле, превращённом в лагерь наёмников, грязного, оборванного, с забитым выражением на лице, у меня будто что-то перевернулось внутри. Если бы не боялся, что тебя убьют во время перестрелки, я бы не ушёл оттуда просто так. Положил бы сволочей всех до одного!» — проговорил он с ожесточением.

Это был один из тех редких случаев, когда Руслан напомнил мне о том, что случилось летом две тысячи третьего года.

После слов брата перед глазами сразу же возник кошмар, пережитый наяву, но я и ухом не повёл — изобразил, что всё в порядке. В общем-то, так оно почти и было. За семь прошедших лет ощущения утратили свою остроту и воспоминания уже не так больно били по нервам.

Тем не менее я поспешно перевёл разговор на другую тему, хотя видел, что Руслан хочет расспросить меня, что именно происходило в лагере наёмников. Когда мы только вернулись, ко мне прорывались следователи, но брат стоял насмерть. Однажды, испуганный громкими голосами, я выпал из состояния апатии и, крадучись, направился к двери. Приотворив её так, чтобы она не скрипнула, я присел на корточки и замер, глядя на немолодую подтянутую женщину. На ней был белый халат, поверх формы с полковничьими знаками отличия. Из разговора я понял, что это психиатр из госпиталя. Она так и не смогла убедить брата, что врачи быстрей вернут меня в нормальное состояние, чем семья. Напоследок она сердито сказала, что Руслану самому не помешает показаться врачам, мол, он плохо кончит, если будет по-прежнему угрожать оружием представителям органов правопорядка.

Пока брат помогал ей с пальто, женщина поймала мой взгляд и слегка улыбнулась. Полковник хорошо знала своё дело, как военный врач она понимала, что в первую очередь мне необходимо дать чувство защищённости. После её визита я, хоть и не сразу, но начал реагировать на близких. Ну а дальше мама понемногу вытянула меня из трясины, в которую погрузился мой разум.