Корабельная сторона

И Степка торопливой рысцой потрусил к залитым огнями заводским корпусам, неподалеку от которых возвышался кирпичный особняк местного отделения НКВД. 

Глава девятая

Степку Могилу посадили в каменный чулан с зарешеченным оконцем и обитой листовым железом дверью. Звякнула могучая щеколда, закусывая не менее могучий пробой, дежурный уполномоченный, молодой лукавоглазый татарин, навесил пудовый замок и подмигнул Кимке:

— Ну, герой, рассказывай о своих похождениях!

— Это можно,— солидно согласился Кимка,— только вот чайку бы.

— Ну, чаек мы спроворим запросто! — Бородин включил электроплитку, поставил на нее пузатый медный чайник.

— С чего же начинать? — важничал Кимка.

— С самого начала,— подсказал весельчак уполномоченный, одаривая мальчишек уморительной гримасой. Санька с Кимкой прыснули. Бородин тоже улыбнулся.

— Ну! — поощрил Сергей Николаевич Кимку.

И тот начал:

— Так вот, значит, расстались мы, значит, с Санькой на валу. Это неподалеку от бани. Меткая Рука, согласно нашему боевому плану, дунул к отцу, чтобы доложить разведданные, а мы с Сенькой запылили в парк. Там…— Кимка сделал паузу, подражая опытному рассказчику.

— Что там? — подыграл ему дежурный.

— Чай еще не готов? — схитрил Кимка.

— Так всего лишь две минуты, как его поставили на плитку,— не выдержал Санька, сердито сверкнув на приятеля глазами. Меткая Рука с особым интересом приготовился слушать о похождениях друзей-приятелей, а Кимка тянул.

— Так вот, значит,— невозмутимо продолжал рассказчик,— бандиты условились встретиться в парке вечером — так сказал Чемодан Чемоданович, а когда вечером — гадай на кофейной гуще! Потому мы и бежали, как гончие. Опаздывать было нельзя: ведь дело шло о жизни и смерти человека!..— Кимка неожиданно всхлипнул.

— Ты чего? — склонился к нему Бородин.

— Лену жалко…

— А что с ней? Неужели убили? — подскочил Санька.

— Не зна-ю…

— Э, парень, все обойдется,— успокоил скуластый уполномоченный.

Украдкой смахнув слезы, Кимка продолжал рассказ уже безо всякой рисовки.

Прибежав в парк, мальчишки обшарили все укромные уголки, но ни Лены, ни ее врагов не обнаружили. Тогда Кимка с Сенькой кинулись расспрашивать мальчишек о мужчине с бычьей шеей и с лысой, как бильярдный шар, головой, а также о мордастом парне с наколками на руках, фигуры приметные. Такие сами в глаза бросаются.

«Были похожие,— ответили новостройские пацаны,— чуть ли не час возле танцевального пятачка крутились, кого-то высматривали. А куда потом задевались, не знаем».

«А девушки с ними никакой не видели?» — уточнил Сенька.

«Нет, не видели…»

О том, что было дальше, Кимка повествовал так:

— Спросили других мальчишек, третьих. Лена как сквозь землю провалилась. И только Сазанчик, парень, которого уже пропускают на танцы, сказал нам, что видел, как Яшка-матрос передавал Лене какую-то записку. Это было в самом начале танцев. А вот что в записке было нацарапано и куда девушка после этого пошла, Сазанчик не знал… Тут мы с Мстителем, то есть с Сенькой, принимаем решение — бежать на пароходное кладбище, к Степкиному логову. Ведь если бандиты задумали спрятаться, то наверняка спрячутся там…

Бежим, значит, мы по степи, а у самих ушки на макушке, слушаем, не позовет ли кто на помощь. Тишина. Только филин в перелеске ухает да лягушки-квакушки в болоте трещат… Страшно, мороз по коже так и разгуливает. Чувствуем, беда вокруг нас так и вьется, так и крутится, того и гляди, в волосы вцепится! И вдруг «Помогите! Кар-раул» Голос тонкий, девчоночий… Лена!..

«Держись,— кричим,— Лена, сейчас поможем!.. Враги окружены!..» И Сенька трах-бабах из пугача… А я — лук на изготовку и вперед!.. Бандиты, конечно, наутек. Один из них взвалил Лену на плечо, как волк ярочку, и в камыши. Сенька следом. А я вот с этим,— рассказчик кивнул на дверь гауптвахты,— столкнулся нос с носом. Он на меня с ножом. А я из лука как шарахну! Так правую руку и насквозь!.. Мог бы и в сердце…— важно добавил Кимка,— но раздумал. Пусть судят акульего сына, чтобы другим неповадно было.

— А Лена? — не выдержал Санька.— Что с ней?

— Не знаю… Сенька, наверное, выручил.— Рассказчик опять подозрительно зашмыгал носом, но все сделали вид, что не заметили этого. И Кимка, пересилив минутную слабость, закончил рассказ о недавних приключениях.

Степка Могила, увидев, что имеет дело с пацаном, а не со взрослым, полез на Соколиного Глаза разъяренным медведем. Мальчишке пришлось бы плохо, не придумай он нового фокуса. «Ни с места! — крикнул он.— Стрела отравленная!.. Через двадцать минут смерть!» Тут Степка и скис, как молоко от лимона. А там и помощь подоспела…

Кимка помолчал, потом, с трудом выдавливая из себя слова, добавил:

— Степка сказал, что Софрон Лену в живых не оставит. Он против нее зуб с давних пор имеет. С тех пор когда в одной деревне жили…

— Н-да,— нахмурился Бородин,— вот, что, Валеев,— обратился он к дежурному,— ты здесь с ребятами гляди за Степкой в оба, а я пойду. У Григория Григорьевича сейчас каждый человек на счету.