Корабельная сторона

— Послушай, кунак,— обратился дежурный к Соколиному Глазу,— как же так получилось, объясни, пожалуйста. Ночь. Темнота. А ты трах-бах — и готово, и подстрелил преступника. Случайно, что ли?

— Как это случайно?! — возмутился Кимка.— Когда Стенка выскочил из камышей, я ему в морду фонариком. И целюсь прямехонько в лоб… Стрела запела и…

— Трах-бах в правую руку! — подсказал лукавоглазый уполномоченный.— Только как же это? Целился в лоб, а угодил в руку?

Кимка сконфузился:

— Не знаю, так уж получилось… Но если по-честному,— Соколиный Глаз залился краской,— то выстрелил я… со страху. И притом с зажмуренными глазами.

Кимка ожидал, что сейчас на него обрушится дружный хохот и посыплются подначки, но никто даже не улыбнулся. Наоборот, Бородин похвалил Кимку за мужество. Ведь признаться в том, что ты струсил, не всякий решится, тем более что этого никто не видел. И Кимка снова приободрился.

Сергей Николаевич, еще раз приказав ребятам никуда не отлучаться и зорко следить за арестованным, ушел.

Под окнами послышалось фырканье старенького грузовичка. Все напряженно повернулись к двери. Заскрипели ступени, и в комнату вошел военный хирург Борис Иванович Шилин. Это был мужчина двухметрового роста, человек добрейшей души.

— Дорогой Борис Иванович, как она? — обратился дежурный к хирургу. И хотя имя той, о ком спрашивали, не было названо, Шилин, не задумываясь ответил:

— Лена жива. Правда, она тяжело ранена, пришлось оперировать, но теперь все опасности у нее позади.— Борис Иванович протер очки.— Сейчас Лена спит…

— Ур-ра! Качать доктора! — крикнул Кимка и, подмигнув Саньке, выскочил на улицу. Меткая Рука последовал за другом.

— Куда вы? — всполошился Шилин.— В больницу нельзя!

— Мы по домам! — крикнул Соколиный Глаз.

— Вот и хорошо,— согласился Борис Иванович,— а мы с вами,— обратился он к дежурному,— займемся подстреленным пациентом…

Снова обретя свободу, мальчишки, не сговариваясь, подались на корабельное кладбище. Они решили, исходя из обстоятельств, оказать чекистам помощь в задержании Чемодана Чемодановича и его сообщников. На том и поладили.

Человек, переживший смертельную опасность, как бы рождается заново, он и видит и чувствует в десять раз острее, чем обычно. Взошла луна. Подумаешь, что здесь такого, разве до сего времени Санька с Кимкой не видали ее? Видали. И все-таки обрадовались ночному светилу.

— Светит, бабушка! — пропел Санька.

— Еще как наяривает! — согласился Кимка.— А дорога словно каучуковая, чуешь, как пружинит под ногами?

— Точно! — согласился Санька, купая босые ноги в прохладной пыльце.— Здорово-то как!

— Сань, а как ты думаешь, успеем мы?

— Успеем. До бани уже рукой подать. А там и наши кораблики рядом!..

Вот и заросли тростника. Посеребренные верхушки покачиваются, словно наконечники копий.

— Римские легионы,— сказал Санька.

— А вон и «летучие голландцы»,— кивнул Кимка на мачты и трубы кораблей-пенсионеров.— Завтра утром адмирал Урляев выведет эти корабли в открытый океан!

— Ладно, адмирал, поторопимся.— Санька тронул приятеля за рукав.— Не забывай, сегодня мы чекисты.

Хоть мальчикам и не терпелось скорее добраться до «Аладина», к своему флагману они двинулись в обход, по берегу реки. Им не хотелось до времени снова угодить в руки Санькиного отца. Тогда Чемодана Чемодановича изловят без их помощи, а разве с этим можно смириться!

Дорога вдоль реки не из легких. Грунт вязкий, ноги в нем утопают по щиколотку. Грязь липучая-прелипучая, как растопленный вар. Как ни стараются юные разведчики ступать бесшумно, подобно настоящим краснокожим, треск и хлюпанье вокруг них такие, будто сквозь камыши продирается целый выводок кабанов.

Но вот и «Аладин».

— Кажется, нас пока не обнаружили,— говорит Кимка трагическим шепотом.

— Точно,— таким же шепотом отвечает Бородин, выныривая из-под стапелей,— удрали-таки! Так я и знал. Григорий Григорьевич рассердится не на шутку, достанется ужо на орехи и вам и мне.

— А вам-то за что? — поинтересовался Санька.

— Да уж за дело!.. Однако дальше — ни шагу. Замрите, и ни гугу. Иначе… Сами знаете, что будет.— И Сергей Николаевич снова растворился в ночи.

— Сань, а ведь он знал, что мы удерем… и не помешал… Мировецкий мужик!..

— А то!.. Еще какой!.. А мальчишек любит… Папа даже как-то сказал ему: «Пионервожатый ты, Сергей, а не чекист…»

— А он, Бородин, что?

— Рассмеялся и на Дзержинского сослался. Однако давай помолчим, если не хочешь, чтобы нас отсюда турнули! 

Глава десятая

«Марат» издали похож на уродливого, выброшенного морем кальмара с отрубленными щупальцами. Боковые обносы делают его овальным, якорные клюзы-глаза смотрят жестко и пронзительно, палубная надстройка напоминает причудливый горб.

Из камышей вынырнул Сенька в сопровождении Бородина.

— Принимайте третьего Шерлока Холмса! — подтолкнул Гамбурга Бородин.— И глядите, чтобы ни одного фокуса! — И молодой чекист, погрозив приятелям, снова скрылся в камышах.

— Чуете, могикане, а Лена-то жива! — выпалил Сенька.

— Наслышаны…

— Откуда?

— Борис Иванович сообщил. Молодец, Сенька, не подкачал! — поощрил Кимка дружка.— А теперь выкладывай подробности.