Корабельная сторона

«Вот психованная,— подумал он.— Не знал, что она такая недотрога!.. Надо помириться. Пусть заманит этого задаваку в наши края. И тогда… Степка Могила будет доволен…»

Сарлутов подошел к казанковскому дому и осторожно трижды постучал в окно. Он знал, что все Настенькины подружки так вызывают свою обожаемую отличницу на улицу.

Снова стукнула калитка. Выглянула Настенька. Она была в стареньком, домашнем платьице, которое делало ее совсем маленькой и невзрачной.

— Кто? — спросила она.— Зоя?

— Это я, Насть…— Митенька вынырнул из-за могучей ветлы, росшей возле дома Казанковых.— Понимаешь, хочу за давешнее попросить прощения… Я ведь не нарочно, сама знаешь… Нравишься ты мне давно!

Митенька растроганно зашмыгал длинным мясистым носом. Настеньке стало жаль отчаянного парня. Сарлутов не мальчик, ему в этом году стукнуло шестнадцать, из атаманов атаман, его не то, что мальчишки, а взрослые побаиваются. Особенно после того, как Митенька бросился с ножом на обидчика много старше и сильнее себя. И вот такой отчаюга стоит перед ней как маменькин сынок и просит прощения.

Взошла луна. Ее свет приукрасил Митеньку, укоротил его впечатляющий нос, сделал покруглее впавшие щеки, даже росту прибавил и в плечах размах увеличил.

— Так ты не сердишься? — снова спросил Митенька.— Не сердись, даю тебе слово, больше такое не повторится… А пижона Подзорова я проучу завтра же… Так, слегка… Чтобы не обижал таких мировецких девчонок. Только вот что… Постарайся помириться с ним завтра… Надо, чтобы он пошел тебя провожать… Сможешь уговорить его?

Митенька тревожно посмотрел на Казанкову: согласится или нет?

Девочка отвела глаза в сторону. Когда Настенька волновалась, глаза ее косили больше обычного. Она это знала, потому и старалась не глядеть собеседнику в лицо, когда бывала чем-то расстроена.

— Может, не сумеешь? Этому задаваке не всякая девчонка сможет завести шарики за ролики!..

Митенька знал, куда направить удар. Казанкова самолюбива, как сто индюков вместе взятых, такого она не снесет! И точно: Настенька выпрямилась и затрепетала, как туго натянутая струна, откинула головку назад, как бы говоря: «Это кто же — я не смогу завести шарики за ролики? Заведу даже такому задаваке, как Подзоров!» А вслух сказала:

— Завтра после уроков он пойдет меня провожать… Идти будем мимо мазутной ямы… Все. До свидания!

— До свидания! — Митенька удивленно присвистнул, глядя вслед рассерженной девчонке.— Вот это скипидар!..

…На занятия Санька пришел гордый и смущенный. Гордый тем, что его отца отправили на фронт по распоряжению самой Москвы! А смущенный… смущенный тем, что чувствовал себя виновным перед Настенькой. Понял, что совершил промах, не догадавшись проводить ее до дому. После этого она на него и смотреть не захочет.

Но странное дело! Когда Санька зашел в класс, Казанкова первая подошла к нему, поздоровалась как ни в чем не бывало. Об отъезде Санькиного отца на финский фронт все уже знали. И Настенька сказала Саньке сочувственно:

— Таким отцом, как твой, надо гордиться! Желаю, чтобы он вернулся здоровым. И, само собой, с наградами!..— И Казанкова крепко, по-мужски, пожала Саньке руку. Это согнало с его души «последние тучки рассеянной бури».

— Поговорим вечером,— шепнула она, уступая место другим девчонкам и ребятам, спешащим пожать руку сыну героя.— Проводишь меня, ладно?

Прозвенел звонок. Взбудораженные ученики неохотно разошлись по своим партам. Заняли свои «плацкартные места» — по выражению Соколиного Глаза — и командир с начальником штаба отряда юных разведчиков.

— Ты куда это вчера запропастился? — зашептал Кимка, испытующе заглядывая Меткой Руке в глаза.

— Куда, куда? На кудыкину гору, вот куда! Там кошку дерут, тебе ножку дадут!..

— Брось финтить! — Кимка хитро улыбнулся.— Ее провожал, да? — бросил быстрый взгляд на Казанкову.— Я так и понял… Ну, что — договорились? Вот и порядок в кавалерийских частях!..— Глаза у начальника штаба стали такими хитрющими, что превратились в две поблескивающие щелочки.

В класс вошел высокий плешивый человек — учитель немецкого языка, и урок начался. Задав перевод из учебника, учитель погрузился в дремотное состояние, а ученики, раскрыв для вида тетради, занялись каждый своим делом.

Кимка с Санькой стали обсуждать программу очередного занятия кружка юных разведчиков. И начальник штаба, и командир единогласно пришли к следующему решению: очередное занятие целиком посвятить освоению топографической карты их области…

Зойка Сонина и Настенька Казанкова в это время щебетали о своем и, между прочим, личном. Так, например, Зойка под величайшим секретом сообщила подружке, что они с Кимкой поцеловались перед тем, как расстаться.

— А у вас как с Санькой? — розовощекое лицо Зойки даже несколько побледнело от любопытства. Настенька, вспомнив вчерашнюю историю с провожанием, вспыхнула, как брошенный в кипяток рак, и закусила губу от злости.— Что же ты молчишь? — продолжала наседать на подружку Сонина.

— Дай честное пионерское, что никому не проболтаешься!

— Честное пионерское!