Корабль Иштар

— Половина рабов погибла, когда галера налетела на нас, — продолжал викинг. — Одним веслами переломало ребра и спины, другие умерли спустя некоторое время. А этот чернокожий, которого мы посадили на место Закеля, — ну и герой! Он сражался там, внизу. У нас теперь осталось всего восемь весел. Чернокожий тоже гребет, но он не прикован. Когда у нас будут новые рабы, он опять станет надсмотрщиком, и его будут почитать.

— Я вспомнил, — опять заговорил Гиги, возвращаясь к тому же, — когда я вытащил тебя из воды, в тот день, когда ты сражался со жрецами Кланета, твои раны, что нанесли тебе девушки, тоже были совсем свежими. А ведь прошло уже много времени, и они должны были зажить. И опять твои старые раны кровоточат, словно свежие. Да, это, видимо, странное место — откуда ты пришел. Волк, там совсем нет времени?

— Это ваш собственный мир, — ответил Кентон. — Вы все — оттуда.

Они в молчании смотрели на него; Кентон вскочил.

Плывем в Эмактилу! Сейчас же! Искать Шаран! Мы должны освободить ее! Когда мы пойдем, Гиги? Когда?

Внезапно рана его открылась, и он упал в полном изнеможении.

— Сначала пусть зарубцуются твои раны, — сказал Гиги и начал снимать пропитавшиеся кровью повязки. — К тому же мы должны подготовить корабль к такому путешествию. Найти гребцов. А теперь лежи тихо, пока не поправишься. Кланет не причинит Шаран никакого вреда, пока остается надежда поймать тебя. Это говорю тебе я, Гиги. Поэтому не тревожься.

Для Кентона потянулось нетерпеливое ожидание. Находиться здесь, тогда как черный жрец, возможно, несмотря на уверения Гиги, изливает все свое мщение на Шаран! Это было невыносимо. У Кентона началась лихорадка. Его раны оказались более серьезными, чем он предполагал. Гиги ухаживал за ним.

Лихорадка прошла, и когда Кентон несколько окреп, он рассказал Гиги о мире, который они оставили, о произошедшем в нем в течение тех долгих веков, что они плавали на этом корабле, не зная времени, о машинах и войнах, о новых законах и обычаях.

— Значит, нет больше викингов, — задумчиво произнес Сигурд. — Мне теперь ясно, что там нет места для меня. Сигурду, сыну Тригга, лучше всего окончить свои дни здесь.

Перс кивнул.

— И для меня там нет места, — отозвался он. — Ибо для человека с изысканным вкусом жить в таком мире, кажется, невозможно. Мне не нравятся ваши правила ведения войны, и я не смог бы к этому привыкнуть, да, я — воин очень старой выправки.

Даже Гиги задумался.

— Мне бы, наверное, там не понравилось, — сказал он наконец. — Все совсем не так. И мне кажется, Волк, ты рискуешь своей свободой и жизнью, вырываясь из того мира в этот.

— Эти новые боги совершенно глупы, — уверенно произнес Зубран. — Они ничего не делают. Клянусь Девятью Преисподними, здешние боги тоже глупы, но они все же чем-то заняты. Хотя, возможно, лучше вообще ничего не делать, чем много раз повторять одну и ту же глупость, — размышлял он.

— Когда мы найдем женщину Кентона и убьем черного жреца, — сказал Сигурд, — я поселюсь на каком-нибудь из этих островов. Я найду себе сильную жену и буду растить потомство. Я научу своих детей строить корабли, и мы будем ходить в походы, как и раньше. Ура! Да здравствуют драконы с красными воронами на парусах и с черными воронами, летящими впереди! — кричал Сигурд.

— Скажи, брат, — обратился он к Кентону, — когда ты найдешь свою женщину, ты поселишься рядом со мной? И Зубран найдет себе жену, и Гиги, если только он не слишком стар. Мы будем растить детей, с нами рядом поселятся другие люди, и, клянусь Одином, мы все могли бы стать старейшинами нового мира!

— Мне это не очень нравится, — быстро отозвался перс. — Для того чтобы вырастить сильных сыновей, которые могли бы сражаться вместе с нами, потребуется много времени. Нет, когда мы покончим с Кланетом, я вернусь в Эмактилу, где меня, я думаю, уже ждут. Я уверен, там есть недовольные, которых можно поднять на борьбу. Если их окажется мало, что ж, вызвать недовольство в человеке проще простого, это гораздо легче, чем растить сыновей, Сигурд. А я хороший воин, сам король Дирус говорил так. С войском недовольных я захвачу гнездышко короля и сам буду править,, в Эмактиле! А потом, смотри, Сигурд, не нападай на мои корабли!

Так они беседовали, рассказывая Кентону о своей жизни, и рассказы их казались ему настолько же странными, насколько его истории удивляли их. Раны Кентона заживали быстро, и вскоре на их месте остались лишь красные рубцы. Силы вернулись к Кентону.

Покуда Кентон выздоравливал, они стояли на якоре в маленькой бухте золотистого острова. Скалистое устье бухты оказалось настолько узким, что корабль едва смог пройти в него. Место было вполне безопасным — оно укрывало и от преследования, и от вражеских глаз. Тем не менее корабль скрывался за высоким скалистым берегом, резко обрывавшимся в воду. Над самой палубой шелестела густая листва.