Корабль Иштар

— Шаран! — раздался на весь дом его крик, звенящий радостью!

Кентон упал, непослушными руками прижимая к губам женскую фигурку.

Волны растворились в воздухе. На месте, где совсем недавно находился корабль, что-то шевельнулось, и, взмахнув серебристыми крыльями, взлетела огромная птица. Грудь, лапки и клюв у птицы были алые. Она парила над Кентоном.

Голубь Иштар.

Неожиданно птица исчезла.

Взломав дверь, слуги столпились на пороге, всматриваясь в темноту.

— Мистер Джон! — голос Джевинса дрожал.

Ответа не было.

— Здесь что-то есть, на полу! Включите свет! — прошептал кто-то.

Сияние электричества осветило тело, ничком лежащее в луже крови; на нем была окрашенная красным разорванная кольчуга, в боку торчала черная стрела, сильную руку охватывал золотой браслет. Слуги отпрянули, в ужасе глядя друг на друга.

Один решился подойти ближе и перевернул мертвеца.

На лице Кентона застыла улыбка блаженства и счастья.

— Мистер Джон! — старый Джевинс заплакал, опустился на колени рядом с трупом и поднял голову Кентона.

— Что у него в руке? — шепнул кто-то. Сжатый кулак Кентона находился у самых губ. Слуги с трудом разогнули пальцы.

Но рука Кентона была пуста!

СЕМЬ СТУПЕНЕЙ К САТАНЕ

ГЛАВА 1

Когда я вышел из дверей Дискавери-Клуба, часы били восемь. Я остановился на мгновение, глядя на лежащую предо мной Пятую авеню. Как только я остался один, вновь возникло гнетущее ощущение слежки. Последние две недели оно изводило меня и сбивало с толку. Колючий холодок пробирался глубоко под кожу с той стороны, где находились наблюдатели. Как большинство людей, проведших большую часть своей жизни в джунглях или в пустыне, я обладал необычной для цивилизованного человека восприимчивостью и способностью к наблюдению. Своеобразное возвращение к некоему звериному шестому чувству, — все дикари обладают им, пока не отведают напитка белых людей.

Скверно было то, что на этот раз я не мог определить, откуда шло это ощущение. Казалось, оно просачивалось в меня со всех сторон. Я внимательно оглядел улицу. Два встречных потока машин стремительно неслись по авеню впритирку друг к другу. Три такси выстроились вдоль тротуара напротив Клуба. Они были пусты, водители оживленно болтали. Я не заметил ни одного слоняющегося без дела зеваки. Я изучил окна домов на противоположной стороне улицы. Никаких признаков того, чтобы оттуда наблюдали, я не обнаружил.

Однако я совершенно точно знал, что за мной неотрывно следят.

За последние две недели подобное беспокойство овладевало мной в самых разных местах. В музее, куда я зашел посмотреть нефриты Йаннана, — это ведь я дал возможность старому богатому Рокбилту передать их туда, что заметно прибавило веса его репутации филантропа. Я ощущал слежку в театре и во время верховой прогулки в парке, в брокерской конторе, где на моих глазах мгновенно исчезли деньги, что принесли мне нефриты, в игре, в которой я не понимал абсолютно ничего, и лишь теперь с сожалением признавался себе в этом. Я ощущал наблюдение на улице, но этого и следовало ожидать, А вот то, что я чувствовал его и в Клубе, было уже странно и беспокоило больше всего.

Да, с меня не спускали глаз. Но почему за мной ведется столь пристальное наблюдение? Я решил выяснить это сегодня же ночью.

Я вздрогнул от чьего-то прикосновения к моему плечу и едва не схватился за пистолет, висевший под мышкой левой руки. И понял, как дурно отразилась на моих нервах вся эта мистика. Я обернулся и с идиотской усмешкой воззрился в лицо Ларсу Торвальдсену. Ларс, здоровенный малый, всего несколько дней назад вернулся в Нью-Йорк после двухгодичного пребывания в Антарктике.

— Ты чего такой дерганый, Джим? — спросил он. — Случилось что? Или перебрал малость сегодня?

— Да нет, Ларс, ничего подобного, — ответил я. — Просто этот город меня достал. Одурел я от непрерывного шума и суеты. И от людей, — добавил я с искренностью, о которой он и не подозревал.

— Ну ты даешь! — воскликнул он. — А мне так в самый раз. Лично я просто упиваюсь городом — после двух-то лет. Но думаю, что через месяц или два и с меня тоже хватит. Я слышал, ты собираешься скоро снова сваливать? Куда на этот раз — опять в Китай?

Я покачал головой. Мне казалось: что-то должно произойти до того, как я истрачу шестьдесят шесть долларов, которые лежат в моем бумажнике, и девяносто пять центов, которые бренчат в моем кармане, и именно это определит место моего назначения. Но мне не хотелось говорить об этом Ларсу.

— У тебя все в порядке, Джим? — Его взгляд сделался пристальнее. — Если что-нибудь нужно, я с радостью помогу.

Я покачал головой. Все знали — старый Рокбилт отвалил неожиданно много за эти чертовы нефриты. Я в глубине души надеялся, что оберну обломившийся капиталец так, что до конца жизни избавлюсь от забот и перестану зависеть от случайностей. И хотя я был сильно подавлен мгновенным исчезновением на бирже своего золотого запаса, я еще не потерял гордость и не хотел говорить об этой своей глупости даже Ларсу. Все-таки я еще не превратился в отчаявшегося нью-йоркского бродягу. Что-то должно было измениться!