Корабль-призрак

– Я бы предложил выйти на путь судов, идущих на запад, и постараться, чтобы нас приняли на судно, идущее в Гоа!

– А в случае, если нам не встретится такое судно, мы можем проследовать дальше по проливу до Пуло-Пенанг и там ждать, пока подойдет желаемое судно.

– Согласен, это будет самое лучшее, если только не добраться до Кохинхины, откуда постоянно отправляются джонки в Гоа.

– Но это уже нам не по пути; к тому же эти самые джонки, идущие в Гоа, не могут миновать нас при проходе проливов.

Решено было избрать не более короткий, а более надежный путь, пользуясь местами, где было меньше волнения и меньше разбойничьих малайских проа.

Однажды утром, когда они медленно плыли между островами, так как в этот день было очень мало ветра, Филипп обратился к Кранцу со словами:

– Вы говорили мне однажды, что и в вашей жизни, Кранц, были случаи, которые могли бы служить дополнением к моей таинственной миссии! Быть может, вы теперь скажете мне, на что тогда намекали!

– С величайшим удовольствием, – отозвался он, – я уже давно собирался это сделать, да все не представлялось удобного случая! Я убежден, что вы слышали о горах Гарц, – начал свой рассказ Кранц, – это дикая местность, о которой ходит много странных рассказов. Но как бы странны ни были эти легенды и поверья, я имею основания верить им. Я не могу сказать, почему разным недоброжелательным существам позволено судьбой или Провидением обрушиваться на сравнительно безобидных людей, но что это так, не могу ни минуты сомневаться. Мой отец не был рожден в горах Гарца, ни даже мог быть назван их коренным жителем. Нет, он был крепостным одного знатного и родовитого венгерского дворянина, крупного землевладельца в Трансильвании. Но, даже будучи крепостным, отец был человеком весьма зажиточным и образованным; благодаря этим двум обстоятельствам господин его возвысил его до должности ближайшего слуги, домоправителя. Но всякий рожденный рабом рабом должен оставаться, сколько бы он ни преуспел в жизни и сколько бы ни скопил себе богатств и знаний. Так было и с моим отцом, который был богат, вел большие дела и пользовался всеобщим уважением. Мой отец был женат и имел троих детей: Цезаря, Германа, т. е. меня, и дочь Марчеллу. Мать моя была очень красивая женщина… к сожалению, более красивая, чем добродетельная: ее однажды увидал господин моего отца и прельстился ее красотой. Отца моего услали куда-то по какому-то делу, а его отсутствием воспользовался магнат, чтобы обольстить его жену. Но случилось так, что отец вернулся неожиданно и накрыл свою вероломную жену на месте преступления вместе с ее соблазнителем. Не будучи в состоянии примириться со своим позором, отец подстерег влюбленных во время их свидания и убил мою мать и ее сообщника. Зная, что в его положении крепостного человека даже поругание его чести господином не могло бы дать ему права на снисхождение со стороны судей, отец поспешно собрал все деньги, какие только у него были, захватил все, что у него было самого ценного и кое-что из самого необходимого на первое время, и, забрав всех своих трех детей в громадные сани, так как в ту пору была глухая зима, бежал в горы прежде, чем о трагическом происшествии успели что-либо узнать власти и притянуть отца к ответу. Конечно, все это я узнал лишь впоследствии, но мои самые дальние воспоминания рисуют мне грубую бревенчатую хижину в горах, где я жил вместе с отцом и моим братом и сестрой. Хижина эта стояла на краю огромного леса, а с другой стороны к ней примыкали несколько акров полей, которые возделывал мой отец и которые, хотя с трудом, давали средние урожаи, тем не менее позволяли моему отцу прокормить свою семью и дать ей безбедное существование. По зимам мы почти безвыходно сидели дома; отец много охотился и нередко запирал нас, уходя или уезжая, чтобы мы не могли уйти, так что мы, дети, оставались тогда совершенно одни. Так мы жили до тех пор, пока моему старшему брату не минуло девять лет, мне – семь, а сестре – пять лет.

Однажды вечером отец мой возвратился домой позднее обыкновенного; охота его была в этот день неудачна, на дворе был глубокий снег, и он не только промерз, но и был еще очень не в духе. Он принес с собой топливо и стал разводить огонь в очаге. Вдруг до нашего слуха донесся вой волка под самым окном. Отец вскочил и схватил ружье; вой повторился, отец осмотрел заряды и поспешно вышел, затворив за собою дверь.

В ожидании его возвращения мы принялись готовить ужин; вдруг раздался звук охотничьего рога и шум шагов за дверью; минуту спустя вошел отец, пропуская перед собой молодую женщину и рослого черномазого мужчину в охотничьем наряде.