Корабль-звезда

Редвинг вспомнил, что такое радиальное сужение у Струи порою проявлялось и прежде. Карл говорил, что, сужаясь, Струя переходит в подобие сосисочной неустойчивости: это помогает ей протиснуться в Свищ и, расширяясь, вылететь наружу. Но они ведь не так близко к Свищу. В том и соль – кинковая неустойчивость развивается не сразу, а Струя тем временем продолжает, сужаясь, целиться в Чашу Небес.

Редвинг удивился силе пинч-эффекта и спросил у Карла, рассчитано ли магнитное сопло на такие давления, но прежде чем тот успел ответить, у Редвинга по коже пошли мурашки и стало неприятно покалывать. Все оглядывались, явно испытывая то же самое.

Вдруг над палубой воздух рассекла желтая дуга. Продвигаясь вперед, она шипела и извивалась по-змеиному, но, сталкиваясь с металлическими барьерами, уходила в сторону. Все метнулись из кресел на пол. Редвинг приник к палубе, наблюдая, как мечется разряд над его головой. Потом дуга стала нанизываться на себя. Полетели шипящие искры. Закрутились катушками и налились светом желтые витки. Разряд выгибался, скручивался, потом внезапно принял форму вытянутого бокала и начал вращение.

– Оно рисует… Чашу, – выдохнула Бет.

Желтый рисунок походил на скверный шарж. Он извивался, все время меняя очертания, затем издал хлопок и исчез.

У Редвинга сердце бухало в груди.

– Там что-то есть. Оно чинит нам препятствия.

Бет добавила:

– Что-то невидимое.

Редвинг вспомнил вопрос, мучивший его при обсуждении маневра. Чего я мог не предусмотреть? Ну вот и ответ.

Бет сказала однажды, что полет по Струе даст им преимущество; так и есть, но в задаче слишком много серьезных неизвестных. Неизвестные неизвестные, говорила Бет, все равно что обоюдоострый меч без рукояти. Не угадаешь, кого он ранит.

35

Асенат устроила целое шоу из своего выхода на публику. Продемонстрировала команде и слугам традиционное золотисто-бронзовое грудное оперение и развернула стреловидные крылья с пурпурными блистающими кончиками. Резко щелкнула многослойными хвостовыми кружевами, привлекая внимание сперва к яркому хвосту, затем, с новым шелестом перьев, к груди. Даже особям субНарода была ведома эта стратегия, хотя ее нюансов и вдохновения они постичь не могли. Представление Асенат сопровождали шепотки по всей запруженной народом главной палубе небесной рыбы. Мемор тоже зачарованно смотрела. Рядом стоял Бемор, а приматка сидела на корточках.

Громкий шелест и величественные дискурсы привлекли всеобщее внимание, и Асенат продолжила, резко встопорщившись. Кончики перьев на ярко-желтых участках словно воспламенились, источая феромоны в и без того напоенный благовониями воздух. Кругом не смолкали шепотки, щебеты и шорохи, шутки и пересуды. Вечный цикл демонстрации статуса, поддерживающий порядок на великих просторах Чаши, шел своим чередом.

– А зачем все это? – спросила приматка.

Дерзкий вопрос прозвучал в самой кульминации представления Асенат, немало разозлив Мемор и, как она заметила, Бемора. Приматка должна была сослужить немалую службу, так что следовало не откладывая преподать ей урок. Но стоило Мемор развернуться, как Бемор схватил ее за плечо и оттеснил.

– Не делай этого. Ты ее напугаешь больше, чем тебе кажется.

– Я провела с ней столько времени, что… мне и не снилось.

– Понимаю, понимаю. Но прости меня на этот раз.

Мемор постаралась сдержанно объяснить приматке, что подобные общественные ритуалы необходимы для поддержания иерархической структуры всея Чаши. Когда бы представители Народа ни появлялись на публике среди местных, например в этой небесной рыбе, им требовалось напоминать присутствующим, как устроен мир, посредством подобных древних ритуалов.

– Прошлое проникает в их настоящее и остается на будущее.

– Это же просто танец перьев, запахов, музыки и чего там вы в воздух подпустили, – ответила Тананарив Бэйли. – Мне буквально в кожные поры лезет.

– Меня бы крайне удивила твоя биохимическая реакция. Благовоние настроено на кахалланцев и их миньонов, а также родственные им эволюционно подвиды.

Тананарив закашлялась.

– Воняет-то как…

Мемор обиделась, но продолжила:

– Судьбу вида определяют императивы выживания, действующие на шести различных временных шкалах. Выжить – значит полностью преуспеть, но понятие преуспевания зависит от временного масштаба. На интервалах, какие у вас зовутся годами или орбитальными периодами, выживает индивид. На интервалах десятков орбитальных периодов выживает семейство. В масштабе столетий выживает племя или нация – например, кахалланцы, как в этом округе. В масштабе тысячелетий – культура. Кахалланская культура распространена широко. Они привносят благодетельную стабильность в неспокойные места. Некоторые культуры выживают так же долго, мы им благоволим. В масштабах эонов выживает вся совокупность жизненных цепочек Чаши.

Мемор пошелестела перьями, дав понять, что лекция окончена, и поставила точку, испустив шейными железами сладкий аромат.

Бемор добавил:

– На этих масштабах мы ныне сражаемся с вами, Позднейшими Захватчиками.

– А? Да мы же просто мимо пролетали.

Бемор довольно засопел.