Корабли и люди

Как-то возвращаюсь с берега к полуночи: мне приходилось заступать на вахту-«собаку» (так называлась у моряков вахта с полуночи до четырёх часов утра), и не обнаружил корабля на пристани. Судно из-за волны и ветра отошло от пристани и стало на якорь посредине Амура.

Что делать? Опаздывать на вахту не полагалось. Я забежал на берег вверх по реке метров на двести, разделся, прикрепил одежду ремнём к голове и поплыл к трапу корабля. Ровно с последней двадцатичетырёхчасовой склянкой я подплыл к трапу, оделся и сменил стоявшего вахтенным начальником Павла Дмитриевича Деревнина.

Утром снялись с якоря и пошли вверх по Амуру. Подходя к Большому Хингану, обнаружили, что скорость хода значительно уменьшилась, а скорость течения увеличилась. Горы Большого Хингана сужают берега, и Амур становится быстротечным. В темноте решили стать на якорь. Отдали левый якорь. Не держит! Пятьдесят метров якорь-цепи не держат! Корабль сносит течением.

Поднялись наверх, снова отдали якорь. Не держит, хотя вся якорь-цепь стравлена до жвака-галса. Что за чёрт?!!! Отдаём второй, правый, якорь на пятидесяти метрах цепи. Задержались! Оказалось, что боцман решил сменить буйреп левого якоря, взял трёхдюймовый[5] смоляной трос, прикрепил к якорю, а сам трос намотал восьмёркой на кнехт. Когда отдавали якорь, он повисал на буйрепе и травилась только якорь-цепь. Поэтому течение и сносило корабль.

Идём выше. На середине реки ход совсем стал малый. Подошли под самый берег, и только там, на меньшем течении, чем на стрежне, корабль стал продвигаться, и то не очень быстро. Потом мы увидели, что посреди реки плывут стога сена, деревья и дома…

А дело в том, что лето было жаркое. Снег в горах стал быстро таять, вода в Ононе, Шилке и Аргуни резко поднялась, что отразилось и на Амуре. В районе Хингана она поднялась на двенадцать метров выше ординара. Произошло на редкость большое наводнение. Сто шестьдесят деревень с населением в семьдесят шесть тысяч человек оказались затопленными: часть селений разрушена, посевы погибли, свыше шести тысяч скота утонуло.

Мы вывезли из села Поллаково около восьмисот человек. Другие суда флотилии также принимали участие в оказании помощи населению и спасению людей.

Через полмесяца уровень воды стал необыкновенно быстро падать, как и поднялся, и установился ниже ординара, и мы застряли между двух перекатов в районе села Перемыкино. Сидим и ждём дождей, чтобы вырваться из западни.

Развлекались ужением рыбы, общались с местным населением, устраивали концерты, занимались водным спортом. Одним словом, курорт! Пляж, песок, лес. Кроме политзанятий и корабельных учений-тревог, других дел во время стояния на якоре нет. И всё-таки мы достигли своей цели: дошли до села Покровки! Постояли два дня, привели механизмы в порядок, загрузились дровами – и пошли вниз. Снова Перемыкино, Хинган, Благовещенск и наконец Осиповский затон.

Перед осенью корабли пошли вниз по Амуру, и «Беднота» среди них. Прошли Малмыж, остановились у села Пермское, ныне Комсомольск-на-Амуре, познакомились с местным населением, гольдами, посмотрели на их жалкое существование, жилища, кожаные лодки-оморочки. И пошли дальше в Николаевск-на-Амуре.

Вот и Николаевск! Река? Море, а не река! Плещутся у корабля дельфины. Идут стаи кеты вверх по Амуру на икрометание. Выпрыгивают из воды рыбины-муксуны и иногда попадают прямо в лодку. Замечательно! Сходим на берег.

Старожилы рассказывают, что зимой 1920 года, когда японцы после зверств, которые они творили на Дальнем Востоке, вынуждены были его покинуть, убраться восвояси, командир красного партизанского отряда Тряпицын, анархист и расстрельщик, по льду ворвался в Николаевск и пленил японский гарнизон человек в двести.

Имея с японцами личные счёты за убитую семью и сожжённое родное село, он согнал их на лёд и утопил в прорубях. Японцы потом долго предъявляли претензии к советскому правительству за «не джентельменское» поведение Тряпицына, видимо, считая, что преступления, которые они совершали сами, вплоть до сожжения Сергея Лазо в паровозной топке, отвечают принципам рыцарского ведения войны.

Тем не менее, всё это спровоцировало «николаевский инцидент», повод для военного конфликта – нападения японцев на наши военные гарнизоны на Дальнем Востоке в апреле 1920 года. А Тряпицын за массовые расстрелы, которым он предавался в Николаевске-на-Амуре, и за бессмысленное сожжение города вскоре был арестован, предан суду и расстрелян сам.

Вернулись мы в Осиповский затон в сентябре. На флотилию прибыли начальник Морских сил, член Реввоенсовета республики и будущий «враг народа» Ромуальд Адамович Муклевич и секретарь Дальневосточного краевого комитета РКП (б) Ян Борисович Гамарник, также «антисоветский элемент», «враг народа», как писали в газетах 1937 года. Они сделали смотр кораблям и провели манёвры.