Коралловый браслет

– Татьяна Егоровна?!

Имя соседки-сплетницы с третьего этажа выскочило у Маши само, она и себе не смогла бы объяснить почему. В следующий миг она пожалела о своей несдержанности. Из глаз Амелькина мигом исчезла сонливость, взгляд стал острым и неприятно-пристальным.

– Точно, она. – Он даже заговорил быстрее, будто проснувшись. – Татьяна Егоровна Мерзлякова. Оказалось, она рано утром, в районе половины седьмого, ходила в дежурную аптеку за лекарством для внучки. Возвращаясь, шла как раз мимо той стройки, там всего одна дорога – асфальтированная полоса вдоль забора. Два человека не разойдутся.

– Она видела кого-то? – Маша заерзала на стуле, внезапно показавшемся ей очень жестким и неудобным. – Я потому ее назвала, что она всегда в курсе всех дел… Все видит, все замечает.

– Местная сплетница, что ли? – сострадательно заметил Амелькин.

– Нет, но… Короче, да! – призналась девушка. – Я бы не стала верить каждому ее слову… Но внучка у нее действительно постоянно чем-то болеет.

– Кто сейчас сплетничает? – с тонкой улыбкой осведомился мужчина, окончательно смутив собеседницу. – В общем, надо сказать, нам с гражданкой Мерзляковой очень повезло, потому что сперва я считал, что дело это безнадежное. Вы не представляете, как мало свидетелей обычно находится! Люди знают и молчат. Боятся мести. А особенно если такого вот убили. Убили и убили – кому его жалко? А эта женщина не поленилась, нашла время, сама к нам пришла.

– Татьяна Егоровна видела убийцу? – Девушка окончательно потеряла терпение. Тратить время и нервы на философские рассуждения следователя она считала не очень заманчивой перспективой.

Тот, продолжая улыбаться, кивнул:

– Убийцу не убийцу, но она видела, как из пролома в заборе, того самого, за которым обнаружили труп, выбежал человек. Сперва он бросился в ее сторону, но заметил женщину, развернулся и побежал в другую. Однако она успела рассмотреть его.

– В полседьмого утра? – усомнилась Маша. – Темно же еще…

– Верно мыслите, я то же самое ей сказал, когда она сидела вот на этом стуле! – Амелькин удовлетворенно кивнул головой, будто замечание визитерши пришлось очень кстати. – Я спросил, не носит ли она очков, какое у нее зрение, и представьте, у этой пожилой женщины оно куда лучше, чем у меня! Оба глаза – единица! Так что, если учесть, что та девушка выскочила прямо у нее под носом, то…

– Девушка? – уточнила Маша, устав следить за пустыми рассуждениями следователя. У него была настолько изматывающая манера речи, потопляющая собеседника в мелочах, что факты совершенно в ней терялись. Оттуда выбежала девушка?

– А я разве сразу не сказал? – огорчился тот. – Да, молодая девушка, в джинсах, в куртке, очень стройная, среднего роста. Татьяна Егоровна даже уверяет, что лицо разглядела. Зрение, достойное восхищения…

Наступило молчание. Маша смотрела на Амелькина, ожидая продолжения, и с каждым мгновением ей делалось все больше не по себе. Его минутное оживление прошло, теперь он снова опустил взгляд в бумаги и весь как-то осел в кресле, будто лишившись позвоночника. Внезапно он напомнил девушке какую-то рептилию – гигантскую серую ящерицу, к примеру. Маша невольно отодвинулась вместе со стулом, и скрип ножек снова заставил хозяина кабинета поднять взгляд. Он посмотрел девушке в лоб и сообщил:

– Интриговать вас не буду, по времени получается, что девица эта была за забором примерно в момент убийства. Труп точно видела, раз выбежала и вдруг переменила направление, испугалась прохожего… В общем, причастность очевидна.

– А выстрела Татьяна Егоровна…

– Нет, не слышала, – отрезал тот. – Но существуют глушители.

И снова повисла пауза – раздражающе томительная. Маша взглянула на часы:

– Понятно… Если можно, отпустите меня поскорее, еще столько дел! Составили фоторобот? Мне надо взглянуть?

– Нет, зачем же, – задумчиво произнес Амелькин, покусывая неровными желтоватыми зубами кончик карандаша. – Фоторобот нам не понадобился. Дело в том, Мария… э… Григорьевна, что женщина эта утверждает, будто видела вас. – И вдоволь насладившись наступившим мертвым молчанием, добавил: – Вы сможете сказать, где были десятого числа, утром, в шесть тридцать и около того?

* * *

Возвращаясь к машине Ильи, припаркованной на условленном месте, возле кафе, Маша была в таком состоянии, что пробежала мимо, не узнав ни «Мерседеса», ни знакомой уже вывески. Она очнулась только, когда Илья схватил ее сзади за плечо:

– Далеко собралась?!

– Подальше бы отсюда! – выпалила она ему в лицо.

В глазах у девушки стояли злые слезы – она расплакалась сразу, выйдя из кабинета Амелькина. Илья поймал ее руки, тряхнул и сильно сжал в своих ладонях:

– А ну, прекрати! Что он тебе сказал? Зайдем в кафе!

– Не пойду, не хочу!

– А чего ты хочешь?

– Отстаньте вы все от меня! – Маша глотала слезы, упорно отводя взгляд. – Возьму и уеду, пошли все к черту! В Питер уеду, отец поможет…

– Я тебя сам отвезу в Питер, только скажи, что случилось? – Илья заговорил с ней ласково, как с упрямым ребенком, и этот тон решил дело.

Разрыдавшись уже во весь голос, Маша прижалась к нему и крепко обняла за шею: