Кораллы мертвеца

Катя вдруг ощутила безмерную усталость. "Зачем его хранил у себя Макеев. Непонятно". – Ладно, Оля, до свидания.

Повесив трубку, Катя какое-то время сидела, задумчиво потирая виски. Снова возникла пульсирующая головная боль. "Кажется, у меня ещё осталось таблетки две мигренола", – вспомнила Катя и пошла за ними в комнату.

Чермесов Георгий Валентинович сидел в сауне и пил холодное пиво "Туборг".

"Пиво с твоим характером", – вспомнил он слова телевизионной рекламы. Но характера у него не было. Всю жизнь он старался подладиться под людей и обстоятельства и извлечь свою выгоду. Он приехал в этот загородный дом по приказу одного человека, на которого он работал. И об этом не знал никто. Иначе, Чермесов лишился бы своего поста и думской неприкосновенности. Ничто не предвещало никаких неприятностей, но на душе у Чермесова все равно скребли кошки. Ему было не по себе. – Георгий Валентинович, подойдите сюда, – раздался голос из динамиков на стене. – Сейчас, сейчас, – заторопился Чермесов. Он обмотал полотенце вокруг бедер и встал с тяжелой дубовой скамьи, оставив пиво недопитым. Он миновал коридор и, толкнув тугую дверь, зажмурился от света.

Там, за столом сидел его благодетель и внимательно смотрел на него.

От этого взгляда Чермесову стало совсем нехорошо. – Да? – Как там дела с Кричевской? – Через неделю состоится конкурс на выдачу лицензий. – До раздачи лицензий её компания не должна быть допущена. – Как? – пискнул Чермесов.

– А уж это – твоя забота. Подумай. Кажется, способов существует много. Например, в Ярославской или Костромской губернии грядут внеочередные выборы. Агитация за кандидатов прекращается за сутки. А по её каналу пусть какой-нибудь сюжетец на эту тему проскользнет, да так, чтобы подходил под статью закона о выборах. А потом комитет по соблюдению честных выборов заметит это и внушение сделает. Непорядок, мол. И эти данные должны прямехонько попасть в Комиссию, которая ведает этими самыми лицензиями. И она лишает "Телевизион коммуникейшен" права участвовать в конкурсе. Понял? – Да, – внутри у Чермесова все похолодело. Он никогда не был святым агнцем, но по-крупному не рисковал – был осторожен. А тут, вляпался. Погнался за крупными деньгами. "Валечка", – c тоской вспомнил он свою жену, – Чермесов привык во всем полагаться и советоваться с женой: как солить капусту и к кому обратиться за помощью или покровительством. Валя была в курсе всех его дел. Кроме этого. Чермесов стоял, опустив голову, и смотрел, как с него капает вода, образуя на полу мелкие лужицы. – Разговор окончен. – Чермесов, спотыкаясь, пошлепал обратно в предбанник.

Мужчина задумчиво посмотрел ему вслед и, взяв в руки мобильник, кому-то позвонил.

Чермесов допивал пиво, когда перед ним неожиданно выросла блондинка в бикини. – Вам подлить, Георгий Валентинович, – изогнулась так, что, её груди чуть не выпрыгнули из бюстгалтера. – Да, пожалуйста, – засмущался Чермесов и протянул высокую кружку, стараясь не смотреть ей в лицо. Его брак с Валентиной был крепок и нерушим. Он изменял ей всего два раза, да и то в далекой молодости, о чем уже и не помнил: так мимолетны были эти впечатления.

Внезапно Чермесов почувствовал, как ему на плечи легли прохладные женские руки. Он мотнул головой, как бы освобождаясь от них. Но женщина только крепче прижалась к нему, и Чермесов ощутил спиной её упругий живот. Вырываться или звать на помощь было глупо. Однако больше всего, Чермесову хотелось провалиться сквозь землю или улететь куда-нибудь далеко – далеко. Почему-то вспомнилось название старого фильма: "Только у ангелов есть крылья" Правда, отнести себя к этим одухотворенным и бесплотным существам Чермесов никак не мог, слишком прочно, можно сказать капитально, врос он в землю всеми руками и ногами. Ему осталось только крепко зажмурить глаза и покориться судьбе. "На все воля божья" – прошептал закоренелый атеист.

Спустя пятнадцать минут блондинка стояла перед пославшим её человеком и вопросительно смотрела на него. – Говоришь, жену звал? – Да, сначала даже всхлипывал как маленкьий, потом замолчал, – хихикнула она. – Ничего смешного, – резко оборвал он, – если человек так любит и дорожит семьей. Это благо.

"Мораль он мне что ли читает" – подумала женщина

– Страх это – великое дело. Страх и трепет. Бог не добренький дядечка, кротко взирающий с небес. Это суровый карающий громовержец. Вот на страх у нас и будет стараться Георгий Валентинович. А не будет – фотографии, где он с тобой в пикантных позах жене сунем. Но до этого, думаю, дело не дойдет. Он скорее президента убьет и Красную площадь взорвет, чем свою жену прогневает или огорчит. – Я могу идти? – с недоумением спросила Вера.

Он кивнул и cделала рукой жест, – "выметайся"

* * *