Корейские мифы. От небесного владыки и принцессы Пари до королей-драконов и духов-хранителей

Пришлось Чачхонби покинуть ее дом. Ей казалось, что и юноша Мун, и старушка-ткачиха поступили с ней жестоко: старый друг разозлился на невинную проказу, хотя они всегда дурачились, когда учились вместе, а хозяйка даже слушать ничего не стала, сразу выставила за дверь. Чачхонби жалела себя, но не теряла надежды и мужества: из любой ситуации есть выход.

Приближался день рождения Будды, и Чачхонби, обрив голову и надев монашескую робу, стала ходить от дома к дому и просить подаяния. В ее сердце по-прежнему жила любовь к Муну. Девушка надеялась однажды снова встретиться с ним, а пока, чтобы как-то прокормиться, переоделась монахом.

И вот как-то раз у въезда в одну деревню Чачхонби увидела небесных фей. Они обливались безутешными слезами.

– Отчего вы так горько плачете? – спросила девушка.

Рыдая, феи посетовали на свою долю:

– Мы пришли из дворца Небесного владыки. Юноша Мун, когда учился на земле, купался в реке вместе с девушкой по имени Чачхонби. Он велел нам принести воды из той реки, а мы и знать не знаем, где она находится. Как же нам не плакать!

При этих словах у Чачхонби защемило сердце, но она взяла себя в руки и сказала:

– Я Чачхонби. Я покажу вам, где зачерпнуть воды. А вы можете взять меня с собой на небо?

Феи обрадовались, встретив свою спасительницу, и обещали Чачхонби выполнить ее просьбу. Девушка отвела их к тому месту на реке, где когда-то купалась, а потом вместе с феями поднялась на небо.

Уже смеркалось. К тому времени, когда Чачхонби добралась до дома юноши Муна, небо освещала полная луна. Чтобы лучше все видеть, девушка залезла на дерево. Она старалась отыскать своего ненаглядного, но в доме стояла тишина и хозяина нигде не было видно.

Одинокая Чачхонби, глядя на луну, затянула печальную песню: «Как ни светел лунный лик, его застит тень карамельного дерева[23]. Как ни светел лунный лик, ему не сравниться красотой с юношей Муном».

В это время Мун, одолеваемый тревогой, тоже не мог уснуть. Он жалел, что был слишком серьезен и разозлился на шутку Чачхонби. Глядя на ясную луну, юноша вспоминал времена, когда они вместе учились, и горевал. Вдруг он услышал знакомый голос. Сначала он решил, что ему показалось, но песня не умолкала.

Мун в спешке выбежал из дома. И вот спустя столь долгое время Чачхонби и ее возлюбленный наконец встретились под деревом. Оба достали половинки гребня и приложили их друг к другу. Половинки сошлись.

– Ты и правда Чачхонби! Значит, ты пришла!

Юноша Мун пригласил гостью в свою комнату. Чачхонби поведала ему обо всем, что с ней случилось за это время, открыла свою тоску и самые сокровенные мысли. Юноша Мун с болью в сердце слушал ее рассказ. Переживая о том, сколько ей пришлось вынести по его вине, он крепко сжимал ее прекрасную руку.

Днем Мун прятал Чачхонби за перегородкой, а по ночам они спали вместе под одним одеялом. Первой о том, что в комнате Муна поселилась незнакомка, догадалась его служанка. Раньше юноша никогда не доедал свою еду до конца, теперь же возвращал тарелки пустыми, а вода, которой он умывался, стала мутнее. Служанка подозрительно поглядывала на дверь его комнаты.

Загадки и испытание

Чачхонби догадалась о подозрениях служанки. Если все оставить как есть, ее скоро могли найти.

– Расскажи обо мне своим родителям и попроси благословения жениться, – сказала она юноше Муну.

Но он боялся заговаривать об этом с отцом и матерью, ведь уже дал обещание взять в жены дочь Сосу-вана. Тогда Чачхонби научила его, как надо поступить. Юноша Мун набрался храбрости и пошел к родителям.

– Любезные отец и мать, отгадайте загадку!

Мун Коксон и его жена, улыбаясь, кивнули в ответ. Тогда Мун загадал им загадку, которой научила его Чачхонби:

– Какая одежда теплее, новая или старая?

– Новая одежда на вид лучше, но теплее старая, – ответили родители.

Ответ был именно таким, как Мун предполагал. Довольный, он загадал им вторую загадку:

– Какой соевый соус слаще, новый или старый?

– Старый соус слаще.

Наконец юноша нанес решающий удар:

– Какой друг лучше, новый или старый?

– Лучше старый – к нему давно привык.

Едва родители успели произнести эти слова, как сын заявил:

– Я не женюсь на дочери Сосу-вана!

Радость их как водой смыло. Повисло тяжелое молчание.

– Что?! Я знаю, что у тебя, мерзавца, на уме! Только по-твоему не бывать! – вскричал Мун Коксон. Он понял значение загадок и заявил:

– Пускай та, кто мечтает стать моей невесткой, пройдет по лезвию косы над ямой с горящим углем.

Мун Коксон тут же позвал слуг и приказал выкопать глубокую яму. У юноши Муна опустились руки. Неужели его прекрасная Чачхонби должна пройти по острому лезвию над полыхающим огнем?

Когда вырыли яму глубиной в пятьдесят ча[24], высыпали в нее пятьдесят мешков угля и подвесили косу, Мун Коксон велел девушке выйти.

Чачхонби больше не могла скрываться. Она молча посмотрела на яму с горящим углем, над которой висела острая коса. Отважившись на смерть, девушка подошла к яме.

Тогда юноша Мун в слезах бросился к ней и схватил за юбку. Они долго спорили, не переставая плакать. Чачхонби, взяв Муна за руку, сказала: