Корейский излом. В крутом пике

– Здесь ты тоже воюешь, но только не напрямую, а косвенно, – сказал Колесников. Ему жалко было терять ценного технического специалиста и просто хорошего товарища.

– Мне тоже жаль расставаться, но я все-таки китаец, хотя и родился в СССР. И не хочу, чтобы появилось еще одно Маньчжоу-Го. Если сдать Корею, то к нам сюда придут американцы, южные корейцы, да и японцы могут вернуться, и начнут наводить свои порядки. Мне не довелось, а моя семья на своей шкуре испытала эти порядки. Это управляемый хаос, и его нужно выкинуть за пределы Китая. Все-таки я оканчивал советскую школу и готов драться за идеи Сталина и Мао.

Хэн Сун говорил, как заправский оратор с публичной трибуны, и его пророческие интонации развеселили Павла. Но в принципе он с ним был согласен и, наверное, на его месте поступил бы точно так же.

– Да, пока наша армия действует партизанскими методами, без танков и гаубиц, но нас много, и мы победим, – продолжил свою речь китаец.

– Ладно, хватит пропаганды, – остановил его Павел. – Когда отбываешь?

– Завтра.

– Давай выпьем за удачу, – предложил Павел и достал початую бутылку водки.

– Давай.

Хэн Сун не имел пристрастия к алкоголю и всячески избегал дружеских попоек, но он все-таки провел детство и юность в СССР и поэтому никак не мог отказаться.

Часть третья Мэй

«Хотя мы и рождаемся с потребностью любви, мы не властны распоряжаться ею».

О. де Бальзак

Занятия по китайскому языку в красном уголке проводила Мэй Лань. Она носила военную форму, которая, ловко ушитая опытным портным, сидела на ней идеально, подчеркивая ладную фигурку и аппетитные для мужского взгляда части тела. Поэтому для летчиков эти занятия были – как хлеб с маслом: слухом внимая рассказу преподавателя, глазами они непрерывно пялились на соблазнительную девушку, особенно когда она, в силу невысокого роста, тянулась мелом к верхней части доски, и юбка у нее приподнималась, открывая на всеобщее обозрение стройные ноги, затянутые в шелковые чулки.

Колесникова не привлекали женщины эталонной красоты, в них он чувствовал какую-то искусственную кукольность. Нормальный мужчина подспудно не верит в реальность идеального образа, как не верит в шанс выиграть в лотерею автомобиль. А может, Павел просто боялся к ним подходить, заранее предполагая неминуемый отказ, мол, не по Сеньке шапка. И не он один. В юности, посещая танцы, он заметил, что самую красивую девушку редко кто приглашал, перед ней робели, в то время как ее смазливые подруги пользовались непременным успехом.

У Мэй красота была природная, дикая – не привычная, базарная роза, а экзотический цикламен: черные волнистые волосы, большие бирюзовые глаза с легкой раскосинкой, идеальный нос и пухлые губы, так и напрашивающиеся на поцелуй. Офицеры после занятий часто обсуждали Мэй Лань, никто из них не отказался бы познакомиться с ней поближе. Но девушка знала себе цену и, не говоря ни слова, одним холодным взглядом, движением бровей моментально отваживала потенциальных ухажеров.

К Колесникову она относилась иначе: со скрытым интересом. Он часто ловил на себе ее оценивающий взгляд, мимолетную призывную улыбку и чувствовал, как между ними натягивается какая-то незримая, чувственная нить.

На территории части оставили нетронутым кусок леса, хотя за периметром была вырублена контрольная полоса. Заросли привели в порядок силами хозяйственного взвода и назвали «Парком культуры и отдыха». Там росли привычные липы и клены, а в качестве местного колорита дополнялись маньчжурским орехом и лимонником, похожим на лианы. Правда, парк не имел аттракционов, но там могли уединиться наскоро сколоченные любовные парочки. С китайской стороны в части присутствовало достаточно женщин, и командование решило, что пилотам нужно иногда расслабляться, чтобы они окончательно не закисли без внимания и женской ласки. Ну, не бордель же открывать, а так – нормально, культурно: прогулки под луной с поцелуйчиками.

«Надо как-то упростить наши отношения, – думал Павел. – Не ходить же вечно кругами, как младшие школьники».

И однажды он рискнул – пригласил Мэй Лань после занятий прогуляться вечером по парку. Та, как будто ожидая этого, моментально согласилась, и они договорились встретиться после ужина.

В парке Мэй сама взяла Павла под руку.

– Я знаю, что ты учился философии. А китайскую философию вы изучали? – спросила Мэй голосом наивной девочки.

– Изучали. – Павел утвердительно кивнул. – Хотя западная и восточная философия во многом схожи, но имеются и отличия. На Западе утверждают, что мысль выражается, как правило, словом, а на Востоке говорят, что все части души равноправны.

– Но есть одно кардинальное отличие, – перебила его Мэй. – Западная философия попахивает расизмом.

Колесников хотел продолжить дискуссию, но вдруг подумал: «Куда меня несет? Какая к черту философия! Пригласил девушку в парк, чтобы философствовать? Нужно как-то было начать разговор – вот она и начала, а я, как дурак, стал размазывать слюни».