Корейский излом. В крутом пике

Колесникову было плевать на все эти шпионские игры, вернее, они отодвигались на второй план, на первом оставалась любовь. Он любил эту девушку, страстно желал ее видеть, быть может, в последний раз, хотел выяснить отношения до конца.

Хамовников надолго задумался, и было над чем. Китайцы настойчиво требовали передать им агента Гоминьдана Мэй Лань для расследования ее вредоносной деятельности и последующего наказания. Так было написано в официальном письме. А ведь это дело действительно больше касалось китайской стороны, хотя Мэй Лань и осуществляла свою деятельность в советской воинской части. И ее придется им выдать в ближайшее время. Неминуемо. Особист не верил в шпионскую деятельность Колесникова, а тут появилась возможность получить дополнительные сведения, пока существует такая возможность. «С паршивой овцы хоть шерсти клок».

– Хорошо, я вам устрою свидание, а вы уж постарайтесь, товарищ капитан. И вспоминайте, вспоминайте, о чем вы с ней беседовали. Сидите и вспоминайте до завтра.

Хамовников хлопнул ладонью по столу:

– Конвой!

Колесников думал, что его поведут или даже повезут на встречу с Мэй, но все оказалось намного проще. Ее камера находилась в том же здании, что и его, через две стенки.

Щелкнул замок, дверь открылась, и Павел увидел Мэй, сидящую на шконке. Она была одета в бесформенный, заляпанный краской комбинезон, в косынке, сооруженной из какого-то подвернувшегося под руку цветастого лоскута и резиновых тапочках на босу ногу. Девушка не выглядела сломленной или запуганной – весь ее вид, ее поза подчеркивали безразличное отношение к происходящему, как будто события в этом мире проходят сквозь нее и мимо нее.

Увидев Колесникова, она встрепенулась, в ее глазах загорелась радость и надежда, но осознав, что Павел прибыл под конвоем, она вернулась в исходное состояние отрешенности. Колесников присел рядом, положил ей руку на колено. Один из конвоиров задержался в дверях, но Павел так красноречиво зыркнул на него, что тот немедленно ретировался, захлопнув за собой дверь.

Они молча сидели, сцепившись взглядами, потом Мэй сказала:

– Я думала, что ты пришел меня спасать, а ты сам арестован. Из-за меня?

Павел сразу понял, что с Мэй, насколько он ее изучил за время их знакомства, нет смысла темнить. Она моментально почувствует фальшь. Да и зачем фальшивить, если это их последняя встреча, если, конечно, не произойдет какое-нибудь чудо. Но в чудеса Колесников верил мало, он верил в чудотворцев, которых в их случае не предвиделось.

– Да, из-за тебя, – сказал Колесников, не отрывая взгляда от Мэй. – Мы теперь с тобой агенты Гоминьдана, парочка, баран да ярочка. А сюда меня послали, чтобы я выведал у тебя шпионские секреты. Давай выкладывай все как на духу.

Такая откровенность Колесникова насмешила Мэй, она по-девчоночьи хихикнула.

Павел заметил небольшую ссадину на лице девушки.

– Тебя били?

– Совсем чуть-чуть. Для порядка. Но этот ваш майор запретил, сказал, что это не наше дело, а китайское. Чудной!

Она насмешливо хмыкнула.

Павел схватил ее за плечи и начал целовать в губы, в глаза, в нос. Она сначала поддалась его неудержимому порыву, начала было отвечать на поцелуи, но потом неожиданно отстранилась.

– Не время, Паша.

– А чему время? – воскликнул Колесников. – Я что, пришел сюда, чтобы выведать какие-то твои тайны? Это сказка для дураков и особистов. Я просто хотел увидеть тебя.

– Прямо шекспировские страсти, – сказала Мэй с невозмутимостью в голосе. – А я ведь действительно агент Гоминьдана. Правда, тебя не задействовала в своих комбинациях, можешь так и передать своим чекистам.

– А зачем тебе это?

Павел реально не понимал, зачем красивой, умной, устроенной в жизни девушке влезать в какие-то политические интриги.

– Так жизнь разметила. – Мэй легким движением поправила косынку на голове. – Я расскажу, в этом нет никакого секрета. Мой родной брат боролся против коммунистов еще при власти Чан Кайши. Уж не знаю, кто его так настроил, но он вступил в террористическую ячейку и участвовал в антиправительственных акциях. Ячейку разгромили, брата приговорили к расстрелу. Я носила ему передачи в тюрьму, и мной заинтересовался один с виду неприметный мужчина. Позднее оказалось, что он занимался вербовкой агентуры. Он меня пригласил поужинать вместе, пообещав посодействовать в участи брата.

Мы сидели в ресторане и сначала говорили ни о чем. Я в первую очередь думала, что он хочет воспользоваться мной как любовницей, но все оказалось не так, он даже об этом не заикнулся. Он предложил мне стать секретным агентом, зная о том, что я свободно владею русским языком. Я согласилась, я очень любила своего брата. И вербовщик выполнил свое обещание – расстрел брату заменили на пять лет отсидки. Но это его не спасло.

Когда к власти пришел Мао Цзэдун, брата освободили по амнистии. Он опять ввязался в политическую борьбу, снова приобщился к какой-то подпольной ячейке, он был идейным антикоммунистом. Его вычислили и расстреляли.