Корейский излом. В крутом пике

Корейцы тем временем неумолимо продвигались вперед, несмотря на потери, оставив позади подбитую технику. Короткими перебежками, а то и ползком. Пулеметы не умолкали, неумолимо уменьшая численность наступавших.

– Бешеные какие-то! А может, сзади заградотряды у них или денег много пообещали? – сказал Жиганов, сунул в рот папиросу и, чиркнув спичкой, с удовольствием затянулся. Он вел себя, словно присутствовал на стадионе во время футбольного матча: комментировал игру, иногда выкрикивал приказы, как будто забили гол. – Их около трех сотен… А ведь доберутся они до нас.

Триста метров, двести, сто… Корейцы неожиданно вскочили все разом и бросились в атаку.

– Малыш, отсекай! – гаркнул Жиган в рацию и выплюнул папиросу.

И тут же с высотки, где засел Малыш, застрекотал пулемет поперечными, настильными очередями, рассекая бегущих на две части, заднюю и переднюю. Фланговый удар был настолько неожиданным и смертоносным, что находящиеся сзади попадали на землю, но десятка три все-таки добежали до заслона. Тридцать метров…

– Штыки примкнуть!

Двадцать метров, десять…

– Вперед!

Десантники бросили в атаку. Завязалась рукопашная. Замелькали штыки, приклады, послышались крики, стоны ругань на двух языках… Колесников стрелял короткими очередями, не покидая окопа, ловил в прицел отдельные части тела корейских солдат и стрелял, при этом стараясь не задеть своих. Все закончилось через две-три минуты. Корейцы не были обучены штыковому бою.

– Назад! – прозвучала команда.

Десантники вернулись в окоп. Противник отступил, и вскоре последние бойцы скрылись в лесу. Наступило затишье.

– Нас в школе учили, что история развивается по спирали, – с усмешкой проговорил Жиганов. – Усадьба Геринга по-корейски. – Он вновь закурил.

– Диалектическая логика Гегеля: тезис – антитезис – синтез, – изрек Колесников, сам не понимая зачем, и удивляясь, что еще что-то помнит из университетской программы.

– Скоро корейцы выдвинут очередной тезис. – Жиганов поднял к глазам бинокль. – Тишина и только волны шелестят… Но это ненадолго: они перегруппируются, подтянут подкрепление, еще и танки пригонят. У них тут рядом целая дивизия. А то хотели с кондачка. Посмотри, что там с колонной?

Стоящий рядом десантник выполз из окопа и раздвинул кусты:

– Колонна отходит.

– Это хорошо, это здорово… Узнай, какие у нас потери.

Жиган напрягся. Вскоре последовал ответ:

– Один убитый и трое раненых. Михеич тяжело.

– А вот это плохо. Надо сматываться. Колонну они по суше не догонят. – Жиганов достал рацию: – Малыш, уходи. Только пулемет не забудь. – Он вновь поднял к глазам бинокль. – Попрятались, но наверняка наблюдают. Дымовая завеса!

В воздухе закрутились дымовые шашки, и вскоре заклубился серо-зеленый дым, перекрывая видимость. Жиган подозвал Гнедого:

– Мертвого зарыть в окоп. Возглавишь группу с ранеными. Тяжелого на ремни, легких в обнимку. Иди в направлении вон той горы. Дойдешь до леса, глянешь туда-сюда и найдешь тропу. Она незаметная, но разглядишь. Ведет вон к той вершине. Иди по этой тропинке. Там будет развилка – заворачивай направо. Мы тебя скоро догоним. Ухай совой через каждые пятнадцать минут. Не разучился?

Михеича перевязали ремнями, и четверо десантников, взявшись сбоку за ремни, направились к лесу. Следом заковылял раненый в ногу боец, обняв товарища. Третий шел сам с перевязанным поверх гимнастерки предплечьем. Группу замыкал Гнедой.

– А куда это они? – спросил Колесников.

– Там контрабандная тропа через горы. Узкая, но пройти можно, – пояснил Жиганов. – Помнишь корейца, который докладывал Нестору? Я его тряхнул перед самым убытием, мол, как нам пешком отсюда свалить? Он и рассказал подробненько. – Жиган на мгновение примолк, а потом крикнул: – Что там с колонной?

– Уже не видно, – прозвучал ответ.

Перед окопом валялась куча тел. Некоторые еще жили, слегка подергивались.

– Дымовая завеса!

В воздухе вновь завертелись дымовые шашки.

– Гранаты, залпом!

Несколько гранат разорвались посреди клубов дыма.

– Можно уходить. Они теперь долго сюда не сунутся, – с улыбкой проговорил Жиганов. Он радовался хорошо проделанной работе.

Тесленко из ящиков и старых бушлатов соорудил себе лежак возле пулемета. «Форд» потряхивало на прибрежных камнях, колонна выехала на дорогу и неуклонно двигалась в нужном направлении.

«Вроде бы пронесло, – подумал Тесленко, – можно расслабиться и подумать о приятном».

Он смотрел на чаек, выписывающих над морем замысловатые спирали, и думал о девушке по фамилии Чайка. Тесленко был родом из Харькова. Ему исполнилось семнадцать лет, когда город оккупировали фашисты. Занятия в школе прекратились, и юноша рыскал по городу в поисках пропитания, вернее, искал способы добыть пищу любым путем – семья голодала.