Корейский излом. В крутом пике

– Нет. Перешел в дивизию Кожедуба вместе со всей эскадрильей. – Колесников слегка задумался. – Помнишь Мэй Лань? Я с ней любовь закрутил, а она оказалась агентом Гоминьдана. Вот и перешел, чтобы опять в ГУЛАГ не загнали. – Он не посчитал необходимым излагать неприятные ему подробности. – А ты здесь кем командуешь?

– Командир батальона Народно-освободительной китайской армии, – с гордостью проговорил Хэн Сун. – Как и ты, майор, но только без погон – мы тут считаемся добровольцами.

– Неудивительно. – Колесников улыбнулся. – Ты же человек-война.

Спустя некоторое время к ним подбежал посыльный и сообщил, что обед готов. Они вернулись в дом, где уже накрыли стол. Кроме котловой каши с мясом хозяева дома дополнили меню салатом из овощей и соленьями. Хэн Сун выставил на стол бутылку трофейного виски. Сам пить не стал, а Колесников от ста граммов фронтовых не отказался.

– Помнится, ты уходил рядовым, а сейчас уже старший офицер, – сказал Колесников, когда утолил первый голод.

– Воевал хорошо и с людьми управляться умел, – пояснил Хэн Сун. – Это заметили и стали повышать в звании. А сначала… Как вспомнишь, так вздрогнешь. Переправились мы через реку и начали воевать.

В китайской армии преобладало поверье, что при наступлении первый бой нужно обязательно выиграть. Любой ценой. И бросали плохо вооруженную пехоту на укрепления противника. Тогда многие были обуты в кеды. В Союзе, говорят, китайские кеды пользуются большим спросом. Но это не для армии. Ну так вот… Атака начиналась под звуки горна, а потом проходила под музыкальное сопровождение: гонги, свистки и прочее. Средств связи не было – вот свистульками команды и передавали. Куча трупов, лишь бы столкнуться в рукопашной. Эта тактика в какой-то мере себя оправдывала – в рукопашной американцы гроша ломаного не стоят, и наши брали их в штыки, что на винтовках Мосина. Только турки, если попадались, оказывали упорное сопротивление.

У меня было другое мнение. Когда меня приметили и дали взвод, а потом роту, я добился разведывательного статуса и начал действовать рейдами в тылы противника. Особенно ночью, когда они со всей своей артиллерией не видят, куда стрелять. Напакостил, сколько смог, и ушел в никуда. И бомбят американцы по расписанию. Мы это расписание изучили, поэтому перемещались по открытой местности в промежутках между плановыми бомбежками.

Когда НОАК только вступила в войну, возникла такая неразбериха… Да и сейчас не намного лучше. Американцы пытались использовать кавалерию, прямо как индейцы. А какой толк от кавалерии в горах или лесах? Мы им устраивали ловушки, а лошадей потом съедали – со снабжением было плохо – переправы через Ялуцзян непрерывно бомбили, сам знаешь, пока русские им по зубам не настучали. А до этого пришлось организовать сеть носильщиков – американцы до такого никогда бы не додумались. Носильщики переносили на своих плечах еду и боеприпасы, при этом двигались не по дорогам, а по извилистым горным тропам, где авиация их не могла достать.

Так получилось, что воевать мне пришлось в основном с американцами, правда, иногда турки и англичане попадались. С «лисынами» вообще не сталкивался. Северокорейских и южнокорейских солдат мы называли «кимами» и «лисынами» – это если как-то на русский перевести.

И еще беженцы постоянно под ногами путались. Они перемещались в обе стороны: одни бежали от коммунистического режима, другие от капиталистических прелестей Ли Сын Мана. Иногда сталкивались толпами по дороге и били друг друга нещадно. Голодные, оборванные. Хорошо, если поезд подворачивался, а то пешком брели. А кто их кормить будет? На войне редко проявляют бескорыстное милосердие. Одна корейская мамаша мне предлагала свою десятилетнюю дочь в пользование за кусок лепешки и говорила, чтобы я после этого дела дочку покормил, а ей, мол, ничего не надо.

Помню один жуткий эпизод. Когда американцы заняли два селения, их жители решили бежать на север. Американцы этому не препятствовали – им-то какая разница. Там рядом железная дорога проходила – вот бедолаги и собрались возле моста в надежде сесть на поезд. А тут мост бомбить начали вместе с беженцами, да и самим американцам досталось. Там как раз по обеим сторонам моста стояли конные из какого-то кавалеристского полка. Свои, не свои… Приказано бомбить мост – значит, надо бомбить. «Смешались в кучу кони, люди…» – еще в школе изучал. Когда самолеты улетели, кавалеристы, кто живой остался, озлобились и начали по беженцам стрелять из всех стволов. Те в тоннель, что под мостом. Мало, кто уцелел.

Моя рота как раз американцев из этих деревень вышибала. Картина жуткая – вокруг моста из-за трупов травы не видно.