Корень мандрагоры

На ее глаза навернулись слезы. При всей склонности к теат–ральности маме и в самом деле было грустно.

– Ладно, – проворчал отец. – Давай обойдемся без выдер–жек из Шекспира.

Я дал маме обнять себя, чмокнул ее в щеку, пожал протяну–тую отцом руку.

– Ну что, молодой человек, – сказал отец, пристально глядя мне в глаза и не выпуская мою ладонь. – Я могу за тебя не бес–покоиться?

– Как можно, сударь?! Твой сын – кремень! С такой-то шко–лой!

Я подмигнул отцу, широко улыбнулся. Отец улыбнулся в от–вет, крепко обнял меня, похлопал по плечу.

– Ладно, – сказал он тихо, и мне показалось, что его голос сейчас дрогнет. – Тебе пора. Ступай.

Я кивнул, ощущая спокойствие и веселую беспечность, за–кинул за плечо рюкзак, повернулся к родителям спиной и по–шел к воротам военкомата.

Что мне сразу понравилось в армии, так это честность. Там никто и не пытается скрыть, что правила писаны сильными для слабых. Все прозрачно: если срок твоей службы не достиг тре–буемой отметки (а она, как известно, измеряется в днях), у тебя не то что прав – у тебя даже имени нет. То есть мораль здесь не прячет свои гнойные язвы за благообразным платьем гуманиз–ма и человечности. И что еще в армии хорошо, так это лако–низм общения. Лишних слов, как, впрочем, и мыслей, там не бывает.

– Гвоздь.

– Чего?

– Иди сюда.

– Зачем?

– Раз говорю, значит, надо.

– Раз тебе надо, сам и иди.

– А в табло, боец?

– А по башке табуретом, служивый?

А дальше все просто – либо ситуация себя исчерпала, либо будет мордобой. Вероятность обоих развязок примерно одина–кова.

Мой мордобой ждать себя не заставил, явился практически сразу. Где-то месяц спустя после присяги.

В ту ночь я был в наряде, стоял «на тумбочке» и читал «Вокруг света». Вернее, пытался чтением отвлечься от дикого желания спать. Статья была интересная и частично с задачей справля–лась. Речь в ней шла об острове Пасхи, том самом, на берегу которого стоит толпа каменных истуканов. Автор статьи убеди–тельно доказывал, что раньше остров практически полностью покрывали пальмовые рощи. Аборигены рубили пальмы, чтобы перекатывать по их стволам многотонные статуи. Каменолом–ня находилась на противоположной стороне острова, истуканов приходилось тащить десятки километров, так что пальмовых стволов требовалось очень много. В конце концов местные дро–восеки вырубили всю высокорослую растительность. Не стало пальм, не стало плодов, исчезли птицы… Следом пришли голод и болезни и довели население до каннибализма. На острове воцарился кровавый хаос, а бесстрастные каменные исполи–ны стояли на берегу, обратив свои взоры к далеким океанским просторам, и бессовестно игнорировали акт пожирания одной людской особью другой. Таким вот образом религиозная глу–пость чуть не уничтожила целый народ.

За этим занятием меня и застал ефрейтор Дыров, которому отчего-то не спалось.

Ефрейтор Дыров был полным идиотом, и единственное его достоинство заключалось в том, что служил он не в нашей роте, так что я его не так уж и часто видел. Впрочем, быть полным идиотом в окружении идиотов обычных – это скорее достоин–ство, чем недостаток. К тому же Дыров оттянул полтора года, что резко повышало его самооценку. Он уже являлся к нам пару раз, дабы поучить молодежь «уму-розуму», поэтому я и запом–нил его фамилию.

От ефрейтора Дырова пахло паточным самогоном, мутные глаза выражали пьяную злобу. Три верхние пуговицы гимнас–терки были расстегнуты, бляха ремня болталась в районе паха, фуражка каким-то чудом держалась на затылке, выставляя на всеобщее обозрение засаленный чуб – предмет гордости каж–дого уважающего себя «годка». Дыров упер руки чайником, про–изнес многозначительно:

– Я не понял, дневальный! Почему честь не отдаем старшему по званию?

Я осмотрел гостя от головы до ног, вернул взгляд на страни–цу журнала, сказал:

– Ефрейтор Дыров, шел бы ты, уважаемый, спать.

От такой наглости ефрейтор опешил, поэтому даже не сразу нашелся, что сказать. Наконец взял себя в руки, физиономия его налилась кровью, он подался вперед и взревел:

– Я без тебя знаю, когда мне надо спать! Ну-ка давай сюда журнальчик, а сам быстренько сбегал и принес мне по–курить!

«Разве цивилизация может быть sapiens, если ее представ–ляют такие вот homo?.. »

Я закрыл журнал и засунул его под телефон на тумбочке. Ска–зал спокойно:

– Не положено дневальному пост оставлять. Между прочим, тебе здесь тоже находиться не полагается.

– А-а-а, – протянул Дыров, растянув губы в злорадной улыб–ке и напрочь позабыв про журнал «Вокруг света». – Так у нас тут умные появились! Мне до дембеля сто пятьдесят дней, а меня тут «череп» уму-розуму учит! Быстро убежал за сигаретами, пока я добрый! А то сейчас будешь зубрить у меня устав от корки до корки!

Дыров выглядел как угодно, но только не добрым. Но, видать, его и в самом деле мучил никотиновый голод, иначе бы он уже махал руками. Тем не менее в последнюю фразу он вложил до–статочно угрозы и весь напрягся – очевидно, готовясь пустить в ход кулаки, если я и на этот раз не проявлю уважение к его персоне.