Корень мандрагоры

Позже я часто вспоминал Белку и по прошествии времени пытался понять, почему развязался узел, когда-то связывавший наши судьбы. Может быть, она меня никогда не любила, а то, что заставляло ее быть со мной, не что иное, как страх? Может, мне только казалось, что тем июльским вечером мы владели одним на двоих взглядом, что мы загнали его в ловушку вечно–го отражения, что колебательные контуры наших сердец настро–ились на резонанс, который с каждым мгновением рос в часто–те и амплитуде и готов был разорвать нас на молекулы?.. Может, мне просто приснилось, что мы прожили за одну ночь целую жизнь, – тогда я был в этом уверен, но не принимал ли я жела–емое за действительное? А может быть, никакого предатель–ства не было, но была жертва? Может быть, Белка чувствова–ла, что мне уготовано гораздо больше, чем жизнь и семейное счастье обычного человека, как когда-то почувствовала, что я –сердце урагана, и не посмела помешать этому предназначению сбыться? Женщины ведь всегда чувствуют больше, чем способ–ны осознать, это ими и двигает… Или это чувствовал я, а пото–му сам неосознанно отдалял Белку от себя или создавал усло–вия, заставлявшие ее отдаляться. Чего я на самом деле хотел? Наверное, все-таки не семейного благополучия и Белкиной любви. Потому что в конечном счете все желания исполняются, просто мы далеко не всегда знаем, в чем суть этих наших жела–ний…

Столько вопросов, на которые невозможно ответить одно–значно, да и существуют ли на них ответы? Человеческая лю–бовь слаба, и она проходит, и причин этому можно найти или придумать великое множество, но эти ответы так и останутся высосанными из пальца. Белка исчезла из моей жизни, а я… я тогда уже знал Мару.

НЕБЕСНЫЕ ГОРЫ

В Актюбинск, или Актобе, как его называют сами жители го–рода, мы прибыли ночью. Взять билеты на прямой рейс до Шым-кента не удалось, пришлось довольствоваться промежуточным пунктом под названием Кызылорда. Это еще около тысячи ки–лометров железной дороги и сутки пути. Отчалили мы утром, часов в шесть.

Проводница – казашка лет тридцати, невысокая и тихая, не в пример ее коллегам российского железнодорожного секто–ра, в купе к пассажирам не врывалась, а если сталкивалась с кем-то из нас в проходе, дружелюбно улыбалась и скромно опус–кала глаза. Кислый даже разволновался из-за столь уважитель–ного обращения:

– Я что… это… понравился ей?

– Кому?

– Проводнице.

– С чего ты взял?

– Она всегда глаза… это… отводит, как я иду.

– Какой ты наблюдательный стал! Кислый, это другая стра–на, другое мировоззрение. Здесь женщина уважает мужчину, даже если этот мужчина – Кислый.

На станциях мы покупали самсу, колбасу из конины, которая зовется казы, лепешки, помидоры, по форме напоминающие ку–риное яйцо, и айран. Самса и лепешки еще пахли жаром раска–ленной глины тандыра – так казахи называют печь для выпеч–ки всего, чего они там пекут.

– Тандыра только, только из тандыра достала! – привлекали продавщицы покупателей к своей стряпне.

И не врали, все было свежее и вкусное. Айран, холодный, кисловатый и резкий, был непривычен, но отлично утолял жажду. Кислый не пил айран, хлебал теплую воду и упорно потел.

В районе Байконыра нам открылись широкие воды Сыр-дарьи. Противоположный берег терялся за горизонтом. Мы стояли у окна и молча смотрели. Вода имела странный отте–нок, что-то среднее между голубым и салатовым, это боль–ше напоминало прибрежные воды моря или океана в штиль, наступивший сразу же после шторма, когда вода еще не ус–пела вернуть себе прозрачность. Вода Сырдарьи казалась густой, как кисель. Среди сочной береговой растительнос–ти иногда появлялись проплешины рыжего, почти бурого песка и выступы бледно-желтой породы, напоминающей известняк. При солнечном свете эта порода резала глаз бе–лизной. И еще там был верблюд. Один двугорбый верблюд. Он был почти молочно-бел, только темный ежик щетины шел по хребту, огибал горбы и взбирался по холке к ушам. Чер–ные глаза верблюда задумчиво провожали наш поезд… Сырдарья, берущая начало в небе – в Небесных Горах и не–сущая свои жирные воды в пески двух пустынь, внушала ува–жение и даже трепет.

В Кызылорду мы прибыли в пять утра. Билеты до Шымкента пришлось покупать у перекупщиков. Девушка-кассирша с не–винным раскосым взором и скромной улыбкой, не заглядывая в монитор, всем подряд покупателям отвечала неизменно: би–летов нет. Я подумал, что, давая высокую оценку казахстанско–му железнодорожному сервису, погорячился.

– Наверняка билеты до Шымкента можно было взять еще в Актобе у перекупщиков, – поделился я с Марой соображе–нием.

– Точно, – согласился он. – Я об этом не подумал. Ну, теперь ничего не поделаешь.

Заплатив на треть больше, мы приобрели билеты на пос–леобеденный поезд. Почти семь часов до его отправления нужно было как-то провести. Мы оставили вещи в камере хранения и отправились шататься по городу, который еще нежился в дымке утреннего сна. Было тихо и спокойно. В цен–тре города мы обнаружили «сад травы» – как назвал его Мара.