Корнеты и звери (Славная школа)

Впереди — штандарт с ассистентами, четыре гвардейских трубача…

«Справа по три!..»

Из тайников и манежей училища мы впервые выливаемся на улицы столицы в блестящем, окончательно обработанном виде настоящих молодых кавалеристов.

Солнце еще не высоко — но с каждою минутою все ярче и смелее его лучи, играющие на наших галунах, пуговицах и темной стали винтовок.

Идем Ново-Петергофским, поворачиваем на набережную Фонтанки, за Измайловским мостом выходим на гладкую торцовую мостовую, по которой мягко и без стука ступают копыта наших коней.

Рядом улиц, согласно заранее известному маршруту — стремимся мы к площади Зимнего Дворца, где выстраивается для императорского объезда кавалерия.

Мы — на ее правом фланге, на первом месте перед царским конвоем, перед кавалергардами.

Но какими скромными выглядим мы в наших драгунских мундирах по сравнению с ослепительным блеском лат кирасирской дивизии, ярко-красными черкесками конвойцев, белыми султанами улан и картинностью красных доломанов и опушенных мехом ментиков гусар Царского Села.

Один за другим выливаются на площадь полки гвардейской кавалерии, приветствуя друг друга звуками полковых маршей.

Приветствие это выражается в том, что конно-гренадеры, проходя мимо кавалергардов — играют марш кавалергардов, а кавалергарды, отвечая на привет — играют марш конно-гренадер и т. д.

А лучи солнца все разыгрываются и разыгрываются, заливая под конец собою всю и без того яркую, сияющую красками картину.

Спустя некоторый срок, еще задолго до начала царского объезда — объезжают полки конницы Генерал Инспектор В. К. Николай Николаевич и Командующий всею Гвардией и Петербургским Военным Округом В. К. Владимир Александрович.

Объезд Царя начинается после них.

Император едет верхом, одетый в Преображенский мундир, далеко впереди свиты, а за последнею, в коляске, везомой белыми лошадьми «à la Daumont» — едут одетые в белые весенние туалеты две Императрицы — жена и мать Царя.

Площадь тонет в красках и звуках.

Полки, которые уже ответили на Царское приветствие — кричат «ура», хоры трубачей играют гимн, командиры частей громко и певуче повторяют предварительные команды.

Объезд не может быть кончен скоро.

Ведь там, на громадной площади Марсова поля — стоит пехота, столько штыков, с знаменами Великого Петра на флангах, стоят длинные ряды артиллеристов с тяжелыми и легкими орудиями, покоящимися на зеленых лафетах.

Не скоро можно даже рысью объехать весь парад — все фронты частей, выстроившихся на большом приневском пространстве.

Однако — всему приходит свой час.

Долго-долго идет мимо Государя церемониальным маршем пехота — но мы не видим этого марша, так как нас с площади Зимнего Дворца постепенно проводят на Марсово Поле окольным путем — через Морскую и другие улицы, на что есть также свой план и свой маршрут… Трудно урегулировать в порядке громадное стечение войск, сосредотачивающихся на месте смотра.

Скачут адъютанты, полевые жандармы в голубых мундирах, стоят жалонеры с цветными флажками на штыках винтовок.

Тротуары залиты публикой, петербургским народом, воспитанниками учебных заведений, приостановлена совершенно всякая езда.

***

И вот, прямо перед нами — Марсово Поле…

Направо от нас — зеленеющие первою зеленью кусты Летнего Сада, трибуны для зрителей перед ним — далеко впереди Дворец Ольденбургских и кажущийся издали совсем крошечным памятник Суворова.

Налево — длинные корпуса зданий Павловских казарм.

Четыре юнкерских взвода, идущих на фланге всей конницы парада заезжают правым плечом и строят развернутый фронт эскадрона.

Вдали — резко и внятно звучит серебряная труба.

Это — сигнал Императора, за которым стоит трубач-конвоец.

— Та-та-ти-тара-та та-та-там!

— Всадники шагом выступайте в поход!

Слава Богу — шагом! Не рысь, не галоп, а шаг!

Со стороны Государя, фигура которого уже ясно видна при весеннем солнце каждому юнкеру — нам несется навстречу наш марш, — училищный марш, играемый хором трубачей офицерской кавалерийской школы.

Впереди эскадрона, двигаясь еще шагом, но подняв уже шашку подвысь, едет на великолепном гнедом арабе Карангозов.

Еще далеко от него Царь; и вдруг, дав коню легкие шпоры, этот лихой наездник стремительно несется вперед полным карьером и ловко правя лошадью, делает большой и красивый заезд полукруг, и затем, резко посадив коня на задние ноги, как вкопанный останавливается в двух-трех шагах от Императора, тотчас же опуская шашку к шпоре… Красота!..

Это обычный командирский заезд — но как безукоризненно делает его на глазах у всего, можно сказать, Петербурга, наш «отчетливый» строевой воспитатель.

И, равняясь из всех сил, мы проходим развернутым фронтом мимо Государя, похвала которого уже звучит нам вслед…

Но это еще не конец парада.

Нам — именно нам, единственным из всех училищ — суждено принять участие и в последнем, заключительном аккорде прелестного военного торжества — общей атаке кавалерии, несущейся из глубины Марсова поля полным ходом к линии Царской палатки.

И мы несемся, по сигналу Генерал-Инспектора — все поле гремит от конского топота, бряцания палашей и сабель, звяканья стремян и подков.