Корни

Процесс добена разрабатывали лет тридцать до начала “перестройки”. И в эти десятилетия не шло, и так было не только с добеном и не только с БашНИИ НП. Я работал во ВНИИ НП, где разрабатывали процесс гидроочистки-гидрокрекинга в трехфазном кипящем слое. Тоже — вполне работоспособно, можно было строить, но не строили. И таких примеров — десятки. Слишком бурно в эти десятилетия росла нефтедобыча, страна заливалась избыточной нефтью, на мазут переводили электростанции даже в Донбассе и Кузбассе. Действительно — выгодней и удобней угля. Это богатство и обрекало нефтепереработку на застой. С одной стороны, приличия требовали от руководства отрасли призывать к глубокой переработке нефти, к увеличению выхода светлых, к “догонянию” в этом отношении Америки и других передовых стран. А с другой стороны, все реальные обстоятельства требовали производить мазут для энергетики и не возиться со вторичными процессами. Угадайте с трех раз — что было сильнее? Конечно, отцу и его коллегам в 50-х в жизни бы не приснилось, что мазут через полвека все еще будет давать более 30 % потребления нефтепродуктов на территории Советского Союза.

Надо сказать, что у отца была, как мне кажется, и одна личная ошибка насчет будущего, впрочем, вполне понятная и объяснимая. Он наблюдал тогда мировые, отечественные и, конкретно, башкирские тенденции изменения состава добываемых нефтей и пришел к выводу, что доля тяжелых, высокосернистых, высокосмолистых нефтей все время будет возрастать. В те годы это представлялось очень правдоподобным, но пока этого не происходит. На смену высокосмолистому и высокосернистому Арлану пришли легкие нефти Западной Сибири, да и в мире такая же картина.

Если посмотреть работы института в годы руководства Александра Сергеевича (особенно, связанные с добеном) — они в большой мере ориентированы на утяжеление сырья для переработки, повышение содержания асфальтенов, смол и серы. И если этого пока не случилось, то, по-видимому, еще предстоит. Стоит вспомнить о том, что запасы тяжелых нефтей бассейна Ориноко в Венесуэле примерно равны запасам самой нефтеносной страны — Саудовской Аравии. А если еще вспомнить о битуминозных песках и сланцах, которыми обязательно придется заняться, раз такие цены за баррель!

Но произойдет это, очевидно, на несколько десятилетий позже, чем полагал отец.

Вообще, надо сказать, что тяжелые компоненты нефти, сернистые соединения, смолы и асфальтены в особенности — это наименее изученная, наименее понятная ее часть. Они интересовали отца больше всего. И он, пожалуй, знал и понимал их больше, чем большинство его коллег-нефтепереработчиков. Ну, и обращались к нему по этим делам не только с “подопечных” заводов. Вот однажды, когда я залетел в Уфу на пару дней в командировку, он рассказал мне, что к ним в институт обратились с нефтепровода Мангышлак-Саратов. Мангышлакская нефть, как известно, высокопарафинистая, парафины же имеют плохую привычку выпадать при охлаждении в кристаллическом виде, забивая трубы. Поэтому на этой трубе через каждые сто километров стоит подогреватель. Ну — греют, стараются. А все-таки отложения есть, много больше, чем ожидалось. Производственники тыкались по научникам без результата и, наконец, дотыкались до БашНИИ НП.

Эти отобрали пробу из отложений, сделали анализ. Да в этих “парафинах” настоящих парафинов меньше четверти! А остальное — асфальтены да смолы. То есть, перестарались, перегрели нефть по трассе. Выпадение парафинов при этом, действительно, снижается, но зато асфальто-смолистые выпадают. Ну, исправили ситуацию, снизили подогрев до разумного.

Я эту историю воспринял крайне заинтересованно, потому, что потом с чем-то подобным сам встречался в трубах, собирающих попутный газ с промыслов на компрессорные станции или газоперерабатывающие заводы. При охлаждении такого газа выпадает конденсат — по большей части пропан. А с газом из сепараторов летит довольно много унесенной нефти в виде капелек. По нормам ее должно быть триста миллиграммов на кубометр газа — но кто ж это меряет или считает? Вот при смешении газового конденсата и унесенной нефти в газопроводах и происходит то же, что при смешении нефтяного остатка и пропана — деасфальтизация. Большого технологического эффекта тут нет, но явление имеется налицо, хоть и в печати неизвестно. Собственно, и я об этом статьи писать не стал, только что упомянул в одном из отчетов.