Корни

Естественно, что случаи анекдотические врезаются в память крепче. Да и характеризуют время и место они достаточно надежно, как мне кажется. Вот к примеру. Открыли в бурные для нефтегазовой геологии 60-е Оренбургское газоконденсатное месторождение. Газ, конечно, к Западной Границе, а конденсат на переработку в Салават. Построили конденсатопровод длиной километров двести. Он по трассе взбирается на невысокую возвышенность Общий Сырт. Ну, может быть, подъем метров сто пятьдесят. Пускают. И в самой высокой точке — местный перепад атмосфер в тридцать. То есть, конденсат почти не идет. Как всегда, начальники и эксплуатационники, собравшиеся на пуск, припоминают остатки познаний из ВУЗа плюс дошедшие слухи о аварийных ситуациях на других объектах. Додумались до того, что в этой точке газовая пробка и вот она конденсат и не пускает. Хотя газовая пробка для такого перепада должна быть по высоте метров шестьсот, но кто ж это помнит как считать разгазирование и перепады?

Как всегда, начали среди прочего обзванивать всех, кто в подозрении на обладание какими-то познаниями. В том числе позвонили и отцу, хоть его институт и числится по другому ведомству. Тот взял состав конденсата, посчитал — ну, не может быть тут газовой пробки и такого большого на ней сопротивления. “Ребята, у вас местное сопротивление, что-то не так сделали при строительстве. Например, земли в трубу набрали”. Через какое-то время ему по секрету рассказали, что когда засверлили отверстие в трубопроводе, то оттуда посыпались опилки. Вырезали кусок трубы, а там лежит пара кубов пиловочника. Видно, кто-то скрал, засунул в заготовку трубы, чтоб не на виду, а этот кусок пустили в дело, взяли и заварили. Ну, дело житейское.

Разумеется, практически вся деятельность института была связана с текущими и будущими, как они тогда представлялись, потребностями башкирских нефтеперерабатывающих заводов. Но, конечно, жизнь советского руководителя предприятия никак не исчерпывалась производственной деятельностью. Чего стоит только ежегодная повинность по отправке научных работников на уборку картошки и прочую сельхоздеятельность! Ну и, коллектив — это коллектив. Чего только не случается! Однажды отец подписал приказ, запрещающий лаборанткам и научным сотрудницам находиться на рабочем месте голыми.

А дело было так, что стояла по лету страшная жара. Эйр-кондишен и посегодня в большинстве российских научных контор числится как Светлое Будущее. Ну, естественно, девчонки работают в белых халатах, а под халатами — трусики и бюстгальтеры. И то бюстгальтеры-то не у всех. Еще и платья-чулки носить, когда дышать нечем? Ну, лопнула колба с кислотой, брызги на лаборантку. Что делать — хорошо известно и в правилах по технике безопасности записано. Сразу скидывать халат, пока кислота на тело не попала. А у нее под халатиком только трусишки, а в комнате мужчины. Стыдно! Девочка-то тогдашняя, а не нынешняя.

В результате очень сильно обожгло кожу, пришлось потом пересадки делать. Ну, вот так этот приказ и появился. Под ответственность завлабов. Хотя… все равно приходится верить на слово, не лезть же проверять?

В другой неприятной истории тоже были лаборантки, но тут дело было за границей. Две девицы ездили в Финляндию по турпутевке и там были заловлены финской полицией на продаже из под полы ввезенной из Союза водки. В общем, понять-то их тоже можно. Помните сколько денег меняли совтуристам? А кругом же соблазны! Чё-то привезти же хочется.

Финны девок выслали — в Уфе у отца неприятности. Он-то причем? А кто характеристики подписывал? Треугольник — администрация, партком, местком. Вот всем и по башке. На такие развлечения, неизбежные у любого административного руководителя, уходили нервы, время, здоровье. Я честно скажу, что когда во время горбачевско-рыжковской “производственной демократии” мне предложили идти на выборы директора нашей нижневартовской конторы, так я это все вспомнил — и сразу отказался. Ну, а Александр Сергеевич на такое вот себя тратил в значительной мере. Лучше бы занимался научной работой, мне так кажется.

Были, конечно, и более забавные происшествия. Ну, к примеру, у БашНИИ НП, как у любого сколько нибудь большого учреждения советского времени, были свои летний пионерский лагерь и круглогодичный детский сад. Мой младший брат ходил в этот садик, я и сейчас помню, как мы с мамой водили его за два квартала на остановку институтского автобуса, собиравшего утром деток. А брат сохранил более, чем на полвека, какие-то знакомства со своими одногруппниками, ну, он вообще человек компанейский. Ну вот, приехал однажды отец в свой подшефный детский сад, узнать, как идут дела и нет ли каких просьб. Заведующая, в припадке преданности начальству, объявляет малышам: “Дети, посмотрите, кто к нам пришел?!” Дети посмотрели, сразу уловили главную черту внешности посетителя — большую лысину. И хором сказали: “Дедушка Ленин”. Александр Сергеевич очень был смущен. А уж что творилось с директрисой садика!