Читаем Корни полностью

Ну, к концу 8-го класса список моих увлечений стал вылезать за край тетрадной страницы. Химия — я был старостой школьного кружка и к химическому вечеру в городском Дворце Пионеров вполне успешно исполнял “чудо схождения благодатного огня”, которое нынче приводит в такой детский восторг слабообразованных российских начальников. История — я осиливал тома университетских учебников по Древнему Риму и Средним векам. Вряд ли что-то понимал — но, по правде, и их авторы тоже более делали вид, что понимали. Математика — каждый год проходили модные в ту пору олимпиады и я даже занимал на них, помнится, иногда и первые места. Театр — были поставлены в школьном кружке сцены из “Русских Женщин” и я, в сюртуке с якобы генеральскими эполетами, внушал своей красивой однокласснице Эле, игравшей княгиню Волконскую, не продолжать путь к забайкальским каторжным рудникам, “Где мрак и холод круглый год, А в краткие жары Непросыхающих болот Зловредные пары”. Еще был радиокружок Дворца Пионеров, там я пыхтел два месяца, сооружая одноламповый приемник-супергетеродин.

Вот, собственно, оттуда и родилась идея поступить после экзаменов за 8-ой класс в местный Радиотехнический техникум. Я полагал после его окончания работать радистом полярной станции. Вой ветра в антенных вантах, веревка, натянутая, чтобы не убрести в пургу вдаль от дома, семизарядный карабин, верный мохнатый пес, унты, компас и так далее.

Собственно, я уже забрал в школе свои документы и готов был отнести их в приемную комиссию. Когда отец узнал, он не стал запрещать. Просто объяснил мне, что выпускник этого техникума, почти наверняка, будет распределен на Уфимский телефонный завод или какой-то из “ящиков”. И будет работать не покорителем Арктики, собственно, никакой азбуки Морзе тут и в программе нет, а начальником смены в цеху, где собираются схемы телефонов, радиоблоки, электронные панели для приборов. Что его делом будет следить, чтоб было поменьше брака, а одной из главных и частых головных болей станет приход пролетария на завод с глубокого похмелья. Это было подкреплено еще и моей экскурсией на завод. Тема закрылась, за что я впоследствии был папе очень благодарен. Двумя годами позже откладывать решение было уже некуда, закончилась десятилетка. Продолжал разбрасываться я больше прежнего. Добавились археология — проработал землекопом месяц после восьмого класса в экспедиции местного университета. И худлитература — я очень “энегрично фукцировал” на диспутах в городском клубе “Физики и Лирики” до его безвременной смерти после хрущевских “идеологических совещаний” и еще сочинял в специальной общей тетради комедию в стихах из пиратской жизни. Последнее, конечно, после просмотра пленившей меня и моих приятелей “Гусарской баллады”.

В общем, в июне 63-го вариантов была тьма — от филфака в Пярну до мехмата или химфака МГУ. Все-таки, родители сумели мне внушить, что если выбор такой широкий — так стоит пока поучиться в местном Нефтяном институте, благо до него идти четыре квартала. В армию мне идти было не нужно — сердце после детского ревмокардита.

Ну, я поступил. Вступительные экзамены сдал без четверок, а вот далее учеба моя шла с переменным успехом. Очень уж увлекся художественной самодеятельностью. Организовали модный по тому времени СТЭМ — студенческий театр эстрадных миниатюр, я им одно время руководил и уж все время писал сценки. От наук оно несколько отвлекало. Отца это раздражало. Однажды он совсем уж осатаневший пришел с районного партхозактива. Оказалось, что сидели они рядом с нашим ректором. Тот и скажи ему: “Я знаю Вашего сына, А.С… Он у нас в институте СТЭМом руководит”.

“Я думал — мне скажут, что мой сын замечательно учится, получил Ленинскую стипендию. Что он в студенческом научном обществе работы делает. А он, оказывается, на сцене кривляется, тем и знаменит!”

На самом деле, учеба шла не так уж плохо, троек у меня в дипломе почти не оказалось. Но, что правда — то правда: сдавал я экзамены не торопясь, пару раз даже не к следующей сессии, а и после нее. Стипендия-то мне, как сыну обеспеченных родителей, полагалась только если повышенная — так стоит ли спешить? Вот последние две сессии у меня были только с “отлично” в зачетке — тут я и получал повышенную. Дипломная работа была у меня совсем неплохая и мне предложили остаться при кафедре, как и сделали многие мои однокурсники. У меня, однако ж, были другие планы.

Под влиянием отца я собрался в Ангарск, на тамошний знаменитый химкомбинат. Теперь я полагаю, что из этого ничего совсем плохого не получилось бы, но и особо хорошего — тоже. А растить ребенка в Ангарской яме с ее экологией и вовсе было бы неправильно. Но тогда А.С. рисовал себе и мне романтическую картину, как молодой специалист на сибирском фронтире в борьбе с производственными трудностями вырастает в хорошего специалиста. Я даже съездил в Москву, в управление кадров Миннефтехимпрома, чтобы оформить разрешение на распределение в Восточную Сибирь, куда наш институт вообще-то своих выпускников не посылал.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное