Корни

Надо сказать, что снабжение в Уфе было лучше, чем у ее соседей по карте: Казани, Куйбышева, Челябинска и прочих. Ну, действительно же — плодородный и солнечный край, “подрайская землица”, как именовал будущую Башкирию еще Ивашка Пересветов перед покорением Казанского ханства. Так продолжалось до лета 1964 года, когда город посетил Наш Никита Сергеевич. Посмотрел заводы своей любимой химии, похвалил город за красивое местоположение и буйную зелень, послушал, что говорят местные работники. И, видимо, умозаключил, что стоны по поводу продовольственных вопросов тут послабее, чем у других. Ну, и ободрал с республики все, что можно, как Игорь Старый с древлян. С почти тем же, что у князя, конечным результатом. Когда в октябре того же года члены ЦК осмелели и сняли его с занимаемых постов, то, говорили, будто уфимский первый секретарь Нуриев сыграл в этом немалую роль. Изобилие продуктов, правда, от этого не вернулось.

А.С., не отклоняясь, разумеется, ни на долю градуса от Генеральной Линии, смотрел на мир достаточно здраво. Когда я его спросил однажды — почему уже построенная от Уфы на юг железнодорожная линия замерла на границе областей и, по тому времени, совнархозов и до сих пор прямой линии Уфа-Оренбург всё нету, он сказал: “И слава богу!”. И пояснил: “А то из Оренбурга приедут по рельсам в Уфу на рынок покупатели за башкирской картошкой. И цены взлетят до неба”.

Маму тема “чем кормить семью” касалась, конечно, побольше, чем отца. Помню, как он пришел однажды с работы, а мама чернее тучи. “Что такое?” — а она чуть не плачет: “В городе совсем никаких жиров нет!” Ну, это ему трудно было понять — из-за чего тут так горевать. То есть, он понимал эти все дела — но все-таки более парил в облаках своей работы и своих идей.

Как раз к концу пятидесятых мама снова вернулась на работу. Не желала быть “женой при руководящем муже”. Если помните, в это время Никита Сергеевич сократил свои “миллион двести” из Советской Армии, до этого раздутой донельзя. Это, конечно, было хорошо, но вот каково было офицерам, коих за малостью образования, неумением угодить прямому начальнику либо приверженностью к напиткам погнали из-под знамен задолго до пенсии?

Но и тут получилось не так плохо. Для них были созданы "школы мастеров", по сокращенной программе знакомившие бывших лейтенантов и капитанов с основами, горного дела, химии или строительства и отправлявшие их на заводы и стройки начальством низового звена — мастерами, начальниками смен, бригадирами. Вот в такой школе мама и преподавала математику и физику. Ну, а впоследствие она работала на заводе цеховым экономистом-нормировщиком.

В общем, мама готовила хорошо. Гости у нас бывали нечасто, но когда бывали — все было вкусно и весело. Картами, охотой или рыбалкой отец никогда не интересовался, видимо, все сыграл за него отец, армавирский доктор С.А. Эйгенсон. Хотя на шашлыки к речке, как тогда было принято, мы ездили не хуже людей и папа наш, конечно, блистал как тамада.

Дома отец, правду сказать, делал немного. Даже лампочки вворачивала мама, пока я не подрос. Но и естественно — отец-то в вечных командировках. Руки у него были хорошие, инструментами он владел, но каких-то особых работ, вроде изготовления самодельных полок, дома не делал. А на кухне у него была одна коронка — яичница с помидорами. Тут, конечно, сразу видно южанина-кубанца. Первая из жен моего младшего брата как-то спросила его: “А.С., почему у Вас всегда такая вкусная “яешня”?” — “Ну, видишь ли, Оля, я всегда беру самые лучшие и спелые помидоры…”. Дальше можно было не рассказывать. Сами знаете, что в советских семьях в это блюдо всегда шли помидоры битые и начавшие портиться. Мне кажется, что этот не особенно основной пункт все же достаточно характерен для личности А.С..

В театр он ходил во время московских командировок довольно часто. Привозил потом в Уфу программки, буклеты, журнальчик “Театральная жизнь”. Одну из театральных историй он мне потом рассказывал. Оказались они в гостинице “Москва” вместе с его приятелем, известным нефтяным руководителем. Мы его будем именовать просто Алексеем, чтобы не вызывать кривотолков. Из руководящего органа, по коридорам и кабинетам которого ходили целый день, они выпали уже около восьми. Что делать вечером? Алексей говорит: “Пошли в театр”. — “Какой театр, какие билеты, давно уж все занавесы поднялись”. — “Ничего, пойдем в “Ромэн”, там нам никаких билетов не надо”.