Читаем Корни полностью

У нас дома все более или менее вышло на стационарный режим. Конечно, у отца на домашние дела не очень хватало времени, особенно из-за командировок. Вела дом мама, и она же занималась большей частью воспитанием детей. Когда же отец проводил вечер в кругу семьи, то иногда, чем позже, тем реже, мы все сидели на диване — мама, папа, я и младший брат Митя, рассуждали о чем-нибудь, а то и пели песни. Ну, в основном, из сборников и радиопередачи “Запомните песню”: “Шумел сурово брянский лес”, “Шли по степи полки со славой громкой”, “Щорса” и тому подобное. А вот когда отец печатал и проявлял фотографии в специально переоборудованной “темнушке”, то его репертуар был совсем другой, из его юности. Например — “Есть в Батавии маленький дом” или ““Марьянна”, французское судно уходит в далекий Сайгон”. А то еще был очень жалостный и с революцьонным пафосом романс “Кто знает песнь о верном сыне? В одной из дальних, дальних стран Солдат-китаец жил в Пекине, Простой китаец Ли У Ан…”. Дальше там солдатик решил пройтись по посольскому кварталу и сильно пострадал от британского капитана, начальника патруля. Ну, и, как положено, привет из Москвы, от Коминтерна.

Любил отец стихи. И, надо сказать, его уровень был тут не “Брянский лес”. Маяковский, Пастернак, Ахматова, Мандельштам. Библиотека была у нас довольно большая, но ничего раритетного — собрания сочинений Толстых, Пушкина, Лермонтова и так далее. Поэзия, россыпью книжки о путешествиях. Многотомные курсы мировой истории, истории искусств. А непечатавшиеся в ту пору стихи он помнил на память из своих 20-х годов.

Еще отец любил рисовать, у него была пара альбомов, и он иногда туда делал рисунок, часто по какому-то семейному поводу. Помню, как торжественно покупались большие коробки цветных карандашей, краски — акварель и гуашь, как на наших с братом глазах появлялось на листе изображение. У меня все это отсканировано, хочу со временем вывесить в Сеть. А вот деревянные фигурки, которые он вырезал перочинным ножом с множеством лезвий, что-то помню, на египетски-пирамидные темы, а еще до того были деревянные крошечные крейсера и миноносцы для моих игр — почти все пропало за годы и переезды. Кажется, у брата что-то сохранилось. Мне своих художественных талантов он не передал, а вот брат, когда работал журналистом, часто печатал свои статьи с собственными иллюстрациями, по-моему, очень приличными.

Кухня была царством мамы. Очень уж экономной хозяйкой она не была, но готовила замечательно. Пироги, уха, освоенные ей в Башкирии блюда степной кухни. Например, перемечи, которые русские почему-то именуют беляшами, хотя балиш, на самом деле, не жарят, а как раз пекут. Вообще, с акклиматизацией мамы в Башкирии связаны два анекдота на тему “о баранине”.

Сначало про то, как, приехав в начале 1947-го в Уфу, мама в первый раз пошла на базар. Увидела баранину, спрашивает: “Почем?” — “Тулаем?” — Она, конечно и не знает, что значит — “тулаем”. На всякий случай подтвердила. Ей говорят: “Двести рублей”. Она и загрустила. Хвалили ей здешний рынок, хвалили — а цена-то получается выше московской! Отдает деньги, а ей подают целого барашка килограммов на семь.

Вторая история связана с приездом в столицу Башкортстана известного советского певца, солиста Большого театра Павла Лисициана. На банкете, устроенном местными начальниками-ценителями в честь московского гостя, мама оказалась за столом как раз рядом с прославленным баритоном. Между тостами он повернулся к ней и заинтересованно спросил: “Скажите, а почем у вас тут баранина?” Мама моя несколько смутилась, не ожидала, видимо, что звезда может интересоваться подобными прозаическими мелочами и несколько натянуто сказала: “Смотря какая…”. Артист, видимо, понял, что от нее толку не добьешься, и более вопросов не задавал.

К слову, ни мать, ни отец никогда не воспринимали себя, как “часть городской элиты”, полагая, что такое самосознание — удел завмагов. Пытались такое отношение к теме внушать и нам с братом, хотя общий ветер времени явно дул в другую сторону. Наступало как раз время завмагов, цеховиков и их силового, уголовно-милицейско-кагэбэшного сопровождения.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное