Корни

Слушая, как приглушенные стоны переходят в крики, разрывающие тишину ночи, Кунта забыл о том, что сказала ему Белл. Ему хотелось быть рядом с ней в эту минуту, но он был рад, что сестра Мэнди, которая пришла помогать доктору, прогнала его. Он сидел на корточках у дверей, пытаясь представить, что происходит внутри. В Африке он почти ничего не знал о деторождении, потому что это считалось женским делом. Но слышал, что женщины рожали ребенка, стоя на коленях на расстеленной на полу ткани, а потом садились в бадью с водой, чтобы смыть кровь. Неужели и в этой хижине все происходит так? Кунта подумал, что далеко отсюда, в Джуффуре, Бинта и Оморо стали бабушкой и дедом. Ему было грустно думать, что они никогда не увидят своего внука, а он – их. Они даже не узнают, что у него родился сын.

Услышав первые резкие крики младенца, Кунта подскочил на месте. Через несколько минут из хижины вышел озабоченный масса.

– Ей пришлось нелегко, – сказал он. – Ей же сорок три года. Но через пару дней с ней будет все хорошо. – Он указал на дверь хижины: – Дай Мэнди время немного убраться, а потом входи и посмотри на свою девочку.

Девочку?! Кунта никак не мог свыкнуться с этой мыслью, но тут в дверях появилась сестра Мэнди и с улыбкой поманила его к себе. Пройдя через комнату, он откинул шторку на двери спальни – и увидел их. Он осторожно подошел к Белл, половица скрипнула под его ногой. Белл открыла глаза и слабо улыбнулась. Он взял ее за руку. Кунта не мог оторвать глаз от крохотного младенца рядом с ней. Ребенок был почти таким же черным, как и он, и личико у него было абсолютно как у мандинго. Хотя это была девочка – такова была воля Аллаха, – но это был его ребенок. И Кунта испытал прилив гордости и радости от осознания того, что кровь Кинте будет течь в веках, как могучая река, из поколения в поколение.

Стоя у постели Белл, Кунта думал, какое имя дать своему ребенку. Хотя он прекрасно знал, что не может просить у массы восемь дней выходных для выбора имени, как это принято в Африке, ему было понятно, что этот вопрос требует долгих и серьезных размышлений. Ведь имя ребенка оказывает влияние на то, каким человеком он станет. Но тут ему стало ясно, что, какое бы имя он ни дал своей дочери, ее всегда будут называть по фамилии массы, и эта мысль привела его в такую ярость, что Кунта поклялся перед Аллахом, что его дочь вырастет, зная свое настоящее имя.

Не говоря ни слова, он резко повернулся и вышел. Рассвет еще только начинался. Кунта отошел подальше и стал расхаживать вдоль изгороди, где впервые начал ухаживать за Белл. Ему нужно было подумать. Он помнил, что Белл рассказала ему о величайшем страдании своей жизни – ее продали и оторвали от двух маленьких девочек. И теперь Кунта искал имя на языке мандинго, чтобы оно отражало самое сильное желание Белл – никогда больше не пережить такой утраты. Ему нужно было имя, которое смогло бы защитить его дочь. И вдруг он вспомнил! Он снова и снова мысленно повторял это слово. Очень трудно было удержаться, чтобы не произнести его вслух, даже для самого себя. Он знал, что делать этого нельзя. Но это именно то, что нужно! Обрадованный такой удачей, Кунта поспешил от изгороди к хижине.

Но когда он сказал Белл, как хочет назвать ребенка, она стала возражать гораздо энергичнее, чем можно было ожидать от женщины в таком состоянии.

– Что за спешка с именем? Как ты хочешь ее назвать? Мы с тобой еще даже не говорили об имени!

Кунта знал, какой упрямой может быть Белл, если она что-то вбила себе в голову. Поэтому постарался сдержать гнев и подобрать нужные слова, чтобы объяснить, что есть традиции, которые нужно уважать, есть порядок действий в именовании ребенка. А главная традиция – это то, что имя выбирает только отец, и он может никому не говорить его, пока не откроет самому ребенку. Только так будет правильно. Он твердил, что имя нужно дать быстрее, потому что масса может принять решение за них.

– Теперь я понимаю! – сказала Белл. – Вы, африканцы, только и делаете, что устраиваете всем неприятности. Этот ребенок не получит языческого имени!

Кунта в ярости выскочил из хижины и сразу же наткнулся на тетушку Сьюки и сестру Мэнди, которые направлялись к ним с кипой полотенец и кастрюлями с горячей водой.

– Поздравляем, брат Тоби. Мы идем помочь Белл.

Но Кунта лишь что-то буркнул под нос и убежал. Рабочий по имени Като шел звонить в утренний колокол. Черные стали выбираться из хижин, с ведрами потянулись за водой к колодцу, чтобы умыться перед завтраком. Кунта быстро свернул на дорожку, ведущую к амбару, чтобы оказаться как можно дальше от этих черных язычников, которых тубобы научили сжиматься от страха при любом упоминании Африки – а ведь она была их родиной.