Корни

– Я уж со счета сбился, сколько раз говорил тебе, что я – из Джуффуре.

– Я думала, ты из Африки. Эта Гамбия, про которую ты говорил, она же в Африке?

– Гамбия – это страна в Африке. Джуффуре – деревня в Гамбии.

– А где это, паппи?

– За большой водой.

– А большая вода очень большая?

– Такая большая, что пересечь ее можно только за четыре луны.

– Четыре – что?

– Четыре луны. Ты говоришь «четыре месяца».

– А почему ты не говоришь «четыре месяца»?

– Потому что на моем языке это называется «луны».

– А как ты называешь «год»?

– Дождь.

Киззи задумалась и замолчала.

– А как ты пересек большую воду?

– На большой лодке.

– Больше, чем та лодка, с которой мужчины ловят рыбу?

– Больше. На ней помещалась сотня мужчин.

– А как же она не потонула?

– Хотел бы я, чтобы она потонула.

– Почему?

– Потому что все мы там заболели и думали, что вот-вот умрем.

– А почему вы заболели?

– Потому что лежали там в грязи практически друг на друге.

– А почему вы не ходили?

– Тубобы заковали нас.

– А кто такие тубобы?

– Белые люди.

– А почему они вас заковали? Вы в чем-то провинились?

– Я пошел в лес рядом с моей деревней Джуффуре, чтобы найти дерево и сделать барабан, а они схватили меня и увезли.

– А сколько лет тебе было?

– Семнадцать.

– А они спросили у твоих мамми и паппи, можно ли тебе уехать?

Кунта даже глаза вытаращил:

– Посмотрел бы я на них, если бы они спросили. Моя семья до сих пор не знает, где я.

– А у тебя были братья и сестры?

– У меня было три брата. Может быть, уже больше. Они уже все выросли, и у них, наверное, есть дети, как ты.

– А мы когда-нибудь к ним поедем?

– Мы никуда не можем поехать.

– Мы же сейчас едем.

– Да, едем к массе Джону. Если мы не приедем, они пошлют за нами собак после заката.

– Потому что они за нас волнуются?

– Потому что мы им принадлежим, как эти лошади.

– Как я принадлежу тебе и мамми?

– Ты наша дочка. Это другое.

– Мисси Анна хочет, чтобы я была ее.

– Ты не игрушка, чтобы она с тобой играла.

– Я тоже с ней играю. Мисси Анна сказала, что она – мой лучший друг.

– Ты не можешь быть ей другом. Только рабом.

– Почему, паппи?

– Потому что друзья не владеют друг другом.

– А разве вы с мамми не принадлежите друг другу? Разве вы все не друзья?

– Это не то же самое. Мы принадлежим друг другу, потому что хотим этого, потому что любим друг друга.

– Я тоже люблю мисси Анну и хочу принадлежать ей.

– Не получится.

– Почему?

– Это не принесет тебе счастья.

– Тебе тоже. Я знаю, что ты несчастлив.

– Ну хватит об этом! – оборвал дочку Кунта.

– Паппи, – воскликнула она, – я никогда не расстанусь с тобой и мамми!

– Малышка, мы тоже тебя никуда не отпустим!

Глава 75

Как-то вечером кучер родителей массы Уоллера привез приглашение из Энфилда на ужин в честь важного бизнесмена из Ричмонда, который остановился у них по пути во Фредериксберг. Когда Кунта привез массу, уже стемнело. Возле большого дома стояло с десяток других экипажей.

Хотя за восемь лет, прошедших со времени их с Белл свадьбы, он здесь часто бывал, но лишь в последние месяцы толстая черная повариха Хатти, которая всегда была так сурова, наконец-то решила с ним заговорить – после того как Кунта как-то раз привез мисси Анну вместе с Киззи в Энфилд. Поэтому он пошел на кухню поздороваться и что-нибудь перекусить. Хатти вместе с помощницей и четырьмя подавальщицами занималась последними приготовлениями к ужину. Кунта по-думал, что никогда еще не видел в таком количестве кастрюль и сковородок с едой.

– Как там твоя маленькая булочка? – спросила Хатти, пробуя что-то из кастрюли и принюхиваясь.

– Все хорошо, – ответил Кунта. – Белл учит ее готовить. Как-то вечером она удивила меня яблочным пирогом – сама приготовила.

– Ох уж эти малышки! Скоро я буду есть ее стряпню, а не она мою. В последний раз она опустошила у меня полбанки имбирного печенья.

Бросив последний взгляд на три соблазнительных хлеба, которые пеклись в печи, Хатти повернулась к старшей подавальщице в накрахмаленном фартуке и сказала:

– У нас все готово. Иди скажи миссис.

Женщина скрылась за дверью, а Хатти обратилась к трем остальным:

– Если вы хоть каплю супа прольете на мои лучшие скатерти, когда будете ставить супницы, я задам вам трепку. Приступай к работе, Перл. – Эти слова относились уже к помощнице, девочке-подростку. – Выдай им зелень турнепса, сладкую кукурузу, тыкву и окру в фарфоровых салатницах, а я выложу седло барашка на разделочную доску.

Через несколько минут первая подавальщица вернулась. Она что-то прошептала Хатти на ухо и тут же убежала. Хатти повернулась к Кунте:

– Помнишь, несколько месяцев назад один торговый корабль рыскал где-то по большой воде? Из Франции?

Кунта кивнул:

– Скрипач говорил, что президент Адамс так взбесился, что послал весь флот Новых Соединенных Штатов, чтобы поймать их.

– Ну так они их поймали. Лувина только что слышала. Этот человек из Ричмонда говорил, что они потопили восемьдесят кораблей, принадлежавших Франции. Белые так радуются, что вот-вот начнут плясать и петь о том, как задали этой Франции жару.