Коробейники

«Какое там, — тихо сказала Наташа. — Думаешь, ему в самом деле смешно? Он ухмыляется, потому что ответить не может». — «Что это ты? — опешил Юшков. — Шуток не понимаешь?» — «Что-то вы с Чеблаковым друг над другом никогда не шутите. Только над ним можно. Вы с Лялей пять лет женаты, вы даже не были у нас ни разу». — «Ты куда-то не туда поехала, — пожал плечами Юшков. — Просто случая не было». — «Случай бы нашелся. Но все знают, что Валера не обижается. А он не обижается, потому что трус и лентяй. Чтобы обидеться, какая-то душевная сила нужна, что-то в себе затратить надо». — «Ну, Наталья, ты зато истратила весь семейный запас». — «Живет чужой энергией. Присосется и заряжается. Нет никого рядом — сразу садятся аккумуляторы. Может сутками лежать животом вверх. Ты хоть задавись на его глазах — ему хоть бы хны». — «На тебя плохо действует алкоголь», — постарался Юшков замять разговор. Она не слушала. «Он же и начальником бюро не хотел идти. Я заставила». — «Зачем?» — «Что зачем?» — «Зачем заставляла?» — «Тебе почему-то надо, а ему не надо?»

Нервно тряхнула головой, откидывая за плечо гладкие, прямые волосы. В красных лучах они казались почти черными. «Мне, Наташа, ничего не надо», — сказал он. Она отмахнулась: «Оставь». — «Это в детстве бегают, высунув язык, лепят бабы из песка, мастерят, изобретают и ломают…» — «У тебя нет возможности активно жить, вот ты и прикидываешься философом. Когда у человека все идет нормально, он не философствует». Волосы не слушались. Она откинула их рукой. «Прикидываться философом — это уже кое-что», — сказал он.

«Все друг другом довольны, никому ничего не надо. И ты туда же. Работаешь под своего. Иди еще с Валькой чернику собирай. Грибы маринуй. Уже и кабинет у нее свой, инженерами командует, а психология все та же, мелкого хозяйчика: всякую веревочку в дом тащить на черный день, будем сыты — не помрем… Чего ей, казалось бы, бояться? Стол у нее, что ли, отберут? Не отберут! В институте тройки выклянчивала, а теперь людей на работу принимает! Кует кадры! По своему образу и подобию!». — «Злая ты баба, Наталья». — «Ты даже не представляешь, какая я злая. Я никого не люблю…Томку люблю, — сказала она. — Потому что ей плохо. Я завистливая, а ей не позавидуешь». — «Может быть, сейчас ей как раз и не плохо». — «Оставь. Белан ей нужен, как рыбе зонтик». — «Тебе виднее». — «Оставь». — «Зачем же она сюда поехала?» Наташа, придерживая рукой волосы, взглянула через плечо. «Ну и ну… ты даешь». — «Не понял». — «А тебе и не надо понимать».

Он растерялся, замолчал. Она повторила: «Ты даже не представляешь, какая я злая».

Снизу к ним вскарабкалась Ляля. Юшков протянул руку, втащил жену наверх. «Секретничаете?»— вяло спросила она. Опираясь о ствол сосны, вытряхнула песок из одной туфли, потом из другой. И — не удержалась — мельком оглядела лес. В нем густели сумерки. Валя обирала кустики совсем рядом. «Чеблаков, как всегда, устроился лучше всех, — сказала Наташа. — Жена работает, а он развлекается». «Лентяи вы», — откликнулась Валя. Наташа потянулась: «Хорошо-то как, господи». Наконец-то заметила.

Юшков поймал убегающий взгляд Ляли, сказал: «Садись». Она села. Рука упиралась в траву. Другой рукой потянула подол на колени. Отворачивалась. Она похорошела в последний год. Она это знала — пришло лучшее ее время, а было уже тридцать два, сколько осталось этого лучшего? «Ну что?» — сказал Юшков. Не поворачиваясь к нему, Ляля спросила: «Успокоился?» Ей казалось, все дело в нем. Наверно, так и было. Он подумал, что ему повезло с женой. С ней у него все получилось само собой, он ее не добивался, и повезло. Так же, как сегодня с работой, которой он тоже не добивался. Ему везет только тогда, когда он не прилагает никаких усилий для этого.

Нашел руку Ляли. Ляля моргнула. Выкатилась слезинка. Валя сказала рядом: «Однако надо бы покричать. Может, заблудились?» Губы и зубы ее почернели от ягод. Наташа истошно закричала: «О-го-го!!»

Чеблаков и Филин задрали головы. «Это ты так, Наталья? Не может быть». — «Попросите как следует, еще крикну». Ей хотелось кричать и двигаться. Чеблаков и Филин, пихая друг друга, вылезли наверх. Тоже кричали. Вышли из ельника Белан и Тамара. Тамара несла несколько маленьких боровиков. Чеблаков с преувеличенным умилением рассматривал их, и все за его спиной улыбались, ожидая его шутки. Он сказал наконец: «Ой, какие махонькие, как ты их рассмотрела, на землю, наверно, ложилась?» — и все захохотали. Потом уже любое слово и любой жест вызывали общий смех. Болели скулы, устали от смеха и, устав, наконец притихли.

Шли к даче, едва различая в темноте тропинку. Белан, отставая от всех, придержал Юшкова за локоть. «Что-то вы развеселились?» — «Психоз». — «Я думал, насчет нас что». — «Нет». — «Ты не знаешь, у нее есть кто-нибудь?» — «У Тамары? Не знаю». — «По-моему, у нее кто-то есть».