Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

То, что граф д’Артуа так и не ступил на французскую землю, нанесло немалый удар по его репутации, ведь высадка принца на берег была важна для европейских держав ещё и в качестве своеобразной лакмусовой бумажки: она должна была показать, в какой мере Бурбоны пользуются поддержкой внутри страны{1294}. В исторической литературе нередко цитируется письмо, отправленное

Шареттом Людовику XVIII (по легенде, оригинал видел граф де Вобан{1295}):

Сир, трусость вашего брата всё погубила. Если бы он высадился на побережье, он бы либо всё проиграл, либо всё спас. Его возвращение в Англию предопределило то немногое, что нам оставалось, мы смогли лишь погибнуть без всякой пользы для службы вам {1296}.

Позднее, правда, родилась легенда о том, что это капитан английского корабля не дал графу д’Артуа совершить высадку на берег, едва ли не насильно увезя его обратно в Великобританию{1297}.

Хотя из сегодняшнего дня киберонская экспедиция видится достаточно локальным и не самым важным эпизодом многолетней борьбы с Французской революцией, для 1795 г. её разгром вызвал весьма значимые последствия. Англия не имела более ни сил, ни желания направлять войска на континент, а роялисты именно её обвиняли в провале экспедиции. «Стоит надеяться, что киберонская авантюра раскроет [всем. - Д. Б.] глаза, - писал один из них. - Но цель выполнена: дворянство уничтожено»{1298}.

Кроме того, попытка высадки, несмотря на все предосторожности графа де Пюизе, дала Конвенту возможность лишний раз подчеркнуть, что роялисты тесно сотрудничают с интервентами, и постараться на этой почве сплотить нацию. 3 мессидора (1 июля) Дульсе де Понтекулан, выступая в Конвенте от имени Комитета общественного спасения, заявил:

До сих пор республиканцы сражались ради славы; сегодня все французы сражаются ради своих интересов. Республиканцы, англоманы 89-го, конституционалисты 91-го, всех вас ждёт одна и та же судьба, вы должны собраться под одним знаменем. Шагайте же все, шагайте же все вместе, дабы уничтожить палачей, у которых лишь одно желание - месть, и которые не более склонны прощать тех, кто, говорив о свободе, стал мечтать о невозможной монархии, нежели самих основателей французской республики{1299}.

В среде эмигрантов ответственность за провал Киберонской экспедиции была возложена на Пюизе. Герцог де Серан писал принцу Конде: «Этот человек показал себя неспособным, и ему отказывают даже в качествах, необходимых для лидера политической группировки» {1300}. Тем не менее Людовик XVIII и граф д’Артуа долго не могли решиться, какую позицию им занять, поскольку всё ещё надеялись его использовать. Месье писал:

Положение г-на де Пюизе по-прежнему довольно непрочно, он разрабатывает прекрасные проекты, но рассчитывать на него не приходится, поскольку он может быть как очень полезен, так и очень вреден. Кроме того, я убеждён [...] что с того дня, когда я соединюсь с Шареттом, его не придётся больше бояться, и тогда он, возможно, сможет по-настоящему принести пользу{1301}.

В другом послании он добавлял:

Суть в том, что Пюизе стал человеком необходимым, и отстранить его может быть очень рискованно. У него нет военных талантов, но, согласно всей собранной информации, выходит, можно не опасаться, что он предаст [наше] дело.

Кроме того, к нему расположена часть лидеров сопротивления в Бретани{1302}.

Сам граф де Пюизе отнюдь не чувствовал себя виноватым, мечтал после смерти Шаретта и Стоффле стать бесспорным лидером вандейцев и шуанов и даже отправил Людовику XVIII в апреле 1797 г. большое письмо, которое сложно назвать иначе как ультиматумом. В нём де Пюизе заявлял, что сможет по-прежнему быть полезным королю только при выполнении ряда условий. Монарх должен был написать официальную бумагу о том, что удовлетворён оказанными ему услугами, выписать графу патент наместника, дать полномочия ему одному без посредников вести переговоры по поводу роялистского движения с английским правительством и назначить главой военной и гражданской администрации в Бретани, а также в примыкающей к ней части Нормандии, Мэне и Анжу. И наконец, предоставить в его распоряжение «большое число патентов о присвоении различных званий» {1303}.

Требования эти шокировали и короля, и его брата; ультиматум принят не был {1304}. Как отмечал в начале 1798 г. граф д’Артуа,

г-н граф де Пюизе много раз предлагал Королю уйти в отставку и просил принять её, если ему не предоставят не только в отношении Бретани, но и в отношении всего королевства неограниченные полномочия, которые в определённом смысле сделали бы королевскую власть абсолютно незначительной, и Его Величество решил эту отставку принять{1305}.