Теоретическая часть оказалась относительно невелика, Курвуазье изложил её в двух текстах, являющихся проектами обращений (
Уже долгое время Республика предстает перед вашими глазами лишь как отвратительная и кровавая химера; уже долгое время она напоминает вам лишь о злодеяниях, предлогом для которых она стала, и бедах, которые вам пришлось претерпеть{2321}
.А ныне, отмечалось в обращении, написанном после 18 брюмера, она и вовсе превратилась в «бесплотный призрак», «памятные дни 9 и 10 ноября уничтожили последнее, что от нее оставалось».
Основные цели королевской власти обозначались весьма лаконично: «Простить, восстановить умеренную мудростью монархию (
Мы внимательно и беспристрастно изучим как древние учреждения, чтобы отменить те из них, которые оказались порочными, так и новые институты, чтобы сохранить те, которые полезны; и из этого мудро составленного соединения старого порядка и порядка нового возникнет во всех областях управления такое положение вещей, которое, не затрагивая принципов Монархии, станет наилучшим для блага государства. Так мы заставим даже саму революцию послужить ко всеобщей пользе, чтобы она, по крайней мере некоторым образом, компенсировала причиненный ею непоправимый вред{2323}
.Осознавая, что имеющейся в распоряжении двора информации не достаточно, чтобы выстроить полноценную схему будущего государственного устройства страны, королю предлагалось заявить:
Французы, верьте, что эти обещания продиктованы нам справедливостью, поскольку не думаете же вы, что они вырваны у нас необходимостью. Однако, находясь вне нашей страны и столь далеко от наших границ, мы не можем облечь их [эти обещания] в форму законов: мы сумеем сделать это, лишь когда воцарятся мир и порядок; окутывающая нас тьма позволяет нам лишь обозначить общие очертания планов, но не позволяет детализировать наши идеи и предписать способы их реализации на практике...{2324}
В связи с этим предполагалось установление на переходный период временного режима, а лишь затем «возведение здания реставрации [...] на фундаменте, который обеспечит ему вечное существование».
Таким образом, составленные Курвуазье проекты обращения короля к французам перекидывали мостик к идее, которую Людовик XVIII вынашивал долгие годы: основой для будущего режима должны были стать фундаментальные законы французской монархии. Об этом говорилось ещё в Веронской декларации, и лорд Макартни докладывал в Лондон в августе 1795 г.:
Что же касается древней конституции Франции, он смотрит на нее практически с тем же почтением, с каким лорд Кок{2325}
относится к обычному правуМакартни передавал слова короля о том, что эта конституция
в надлежащей и сложившейся форме восходит ко временам Филиппа Красивого, а те несовершенства, в которых её обвиняют, изначально не были её неотъемлемой частью, они являются её нарушениями, которые
ни один конституционалист так не стремится исправить, как он сам. Он также добавил, что, поскольку Франция не остров, а континентальная держава, ей требуется армия для защиты её протяжённых границ, и абсолютно необходимо, чтобы государь обладал сильной и обширной властью{2327}
.Тезис довольно неожиданный, поскольку до Филиппа IV, который правил на рубеже XIII-XIV вв., сложилось относительно небольшое количество фундаментальных законов, таких как наследование короны, право первородства и переход трона по мужской линии, да и то последнее очень условно: вопрос стал актуальным лишь в царствование его преемника, Людовика X. Поскольку Людовик XVIII историю отлично знал, столь ранняя дата была названа им явно неспроста. По всей видимости, это оставляло руки короля развязанными, ведь любое более позднее наслоение всегда можно было посчитать «нарушением». Впрочем, в полном согласии со словами короля, Ф. Козанде и Р. Десимон полагают, что «салический закон - это единственный фундаментальный закон и что сопутствующие ему принципы (в том числе неотчуждаемость домена), которые юристы также привыкли считать фундаментальными, представляют собой логические следствия закона о наследовании»{2328}
.