Король франков

– Отец! – не понижал тона Роберт. – О чем ты? Ее живот – это кладбище, в недрах которого нет ничего живого. Я знаю, мне говорили, хочешь, перескажу? Эта Арахна способна лишь ткать паутину, ибо ее детородный орган давно уже впал в спячку, от которой его не пробудит ни один андалузский жеребец!

От удивления Гуго открыл рот.

– И ты слышал такое о королеве? О своей жене? Почему ты не зарубил наглеца мечом?

– Потому что он сказал правду.

– Кто же он? Назови мне его имя!

– Никогда! Ты можешь пытать меня, но предателем я не стану!

Король помолчал, вздохнул. Потом положил сыну руку на плечо, заглянул в глаза, сказал без гнева:

– И не надо. Я и без того знаю, что это Можер. Больше некому.

– Думай что хочешь, но спать я с ней не буду. Знаю, что это нужно, догадываюсь, зачем… Но не могу. Ничего, кроме ужаса, это тело с жирными складками по бокам у меня не вызывает.

– Это твое последнее слово? Быть может, ты одумаешься?

– Нет!

Гуго тяжело опустился на стул. Он ошибся, теперь это стало ясно. Не следовало так слепо полагаться на исполнение своей воли, надо было спросить сына, чьей судьбой он так бездумно распорядился, подумав прежде о короне, о прибавлении к ней новых земель. А ведь это его ребенок, наследник, уже король! Как же можно было поставить во главу всего выгоду, играя при этом юным сердцем, неокрепшей детской душой! Всему виной Герберт, это он посоветовал. Церковный выкормыш, имперский прихвостень! Но он сам, где была его голова? Знал ведь, что эта вдова – ровесница ему! Оказалось, к тому же далеко не красавица и лицо в паутине морщин, как сеть Арахны. Прав Роберт. Да и Можер… Однако что-то надо с этим делать и, если уж не исправить, то воспользоваться тем, что плод сам упал в руки, да еще и раскололся при этом, освободившись от скорлупы. Осталось его съесть. И немедля, ибо плод этот несет познание, так необходимое в будущем юному королю. Но надо заострить зубки и изрядно проголодаться, чтобы плод стал желанным. И вот тут-то поможет, просто обязан это сделать… черт возьми, кто же иной, как не Можер! Правда, в прошлый раз с таким поручением ему не удалось справиться, но ведь Роберт только глядел, не принимая участия в схватке. Впрочем, кажется, принимал, но безуспешно. Сейчас, когда у него жена, не захочет ли он, войдя в азарт, ловя мелочь, забросить снасть и на крупную рыбу?

Это был последний ход перед матом, другого не оставалось. И король послал за Можером. А пока того искали, сказал Роберту:

– И все же я приму меры. Ты должен знать о таких вещах и делать то, к чему обязывает природа, мужской долг. Франки рано становятся мужчинами, в твоем возрасте у них уже по нескольку любовниц. Как можешь ты не быть таким же? Или ты не франк? Не стыдно тебе позорить седины отца? Так вот, начнешь с любовниц, Можер будет твоим наставником. Он научит всему.

Ну а дальше… Сейчас ты молод, но настанет день, когда придешь к отцу, упадешь ему в ноги и поблагодаришь за науку, которую он тебе преподал. Кстати, с той девчонкой – кажется, ее звали Гердой и ей тоже пятнадцать – у тебя было что-нибудь? Понимаешь, о чем я?

– У нас и мыслей таких не возникало.

– Боже мой, чем же вы тогда занимались?

В это время вошел нормандец.

– Можер, – сразу же приступил к делу король, – вновь поручаю тебе сына, чтобы ты обучил его премудростям любви. Кажется, в прошлый раз ты нашел для этого подходящий объект и тем не менее результатов не последовало. В чем причина, можешь объяснить?

– Девица послушно исполняла мои приказания, государь, и лежала абсолютно голой, ожидая, пока мальчик примется за дело, но…

И нормандец развел руками.

– В чем дело, Роберт? – строго поглядел отец на сына. – Чем она тебе не понравилась? С супругой дело понятное, чтобы оседлать такую лошадь, тебе попросту не хватило опыта и храбрости. Но тут! Ведь она молода, Можер?

– Крошке всего семнадцать.

– А лицом? Мила ли?

– Красотка! Богиня утренней зари, клянусь своими штанами.

– А ее тело? Ведь оно совершенно во всех отношениях, не так ли?

– Государь, если я берусь выполнить какую-то работу, то делаю это добросовестно, вам пора бы знать.

– Так чего же тебе еще надо? – перевел взгляд Гуго на Роберта.

– Я не знаю, – вздохнув, разлепил губы юный король. – У меня нет влечения… я не хочу.

– Что за вздор! Как можно не хотеть обладать женщиной, если она раздвигает перед тобой ноги? Ничего не понимаю. Может, ты мне ответишь, Можер?

– Так бывает лишь с тем, кто не познал всех прелестей любовных игр, а главное – финала! Но вина в этом, кажется, не Роберта, а этой милашки. Сдается мне, она оказалась чересчур ленивой.

– Выходит, не столь опытной, чтобы преподать науку любви? Какого черта тогда ты ее притащил?

– Я подумал, что слишком искушенная могла бы напугать мальчика стремительностью натиска, как это произошло у него с супругой. Поэтому я и пригласил на эту роль юную провинциалку, она совсем недавно при дворе.

– Так вот, теперь приведешь ту, которая не даст королю скучать. Чтобы в совершенстве знала свое дело! Есть у тебя такая на примете?

– Сколько угодно, – заулыбался Можер, – но лучшая, пожалуй, Магелона.