Король гоблинов

Сорен и Таня задержались в опустевшей комнате. Он стиснул руки так, что побелели костяшки, и спросил:

– Ты знала? Обо мне? И о матери?

– Если твоей матери было известно о своем происхождении, она скрыла это от меня. Мы встретились уже взрослыми, когда наши матери находились в одном месте. – Таня тепло улыбнулась племяннику и положила руку ему на плечо. – Никто не мог даже предположить, Сорен. Но несмотря ни на что, я считаю тебя наилучшим королем для Пермафроста. Ты был избран не просто так. Не вини себя. Никто не знал, как все обернется.

Он кивнул, хотя лицо сохраняло мрачное выражение. Связь между нашими сознаниями позволила заглянуть в мысли любимого.

«Никто, кроме Лидиана».

Часть вторая. Женщина

9. Клятва

Следующие два дня мы с Сореном провели вместе. Расставались лишь на краткое время, чтобы сходить в туалет или поесть. Когда же засыпали, то не отрывали друг от друга взглядов, пока минуты и часы не слились в единый поток, как разлитая краска. В полудреме возлюбленный водил пальцами по моим плечам, шее, спине, а я прижималась щекой к его груди и слушала медленное – куда более медленное, чем у людей – сердцебиение. Не важно, что мы делали или как близко находились, этого казалось мало. Но выбор был сделан. Хотя больше всего на свете хотелось остаться в постели навсегда, свернуться под меховыми одеялами и прижиматься к теплому телу Сорена. В мире, где мы так часто сомневаемся в собственных силах, наши отношения казались незыблемым столпом, дарили надежду, ярко сверкали во тьме. Благодаря этому я не сомневалась: все обязательно будет хорошо.

Эти два дня в моем сознании царила благословенная тишина. Лидиан перестал отпускать язвительные, издевательские и назойливые комментарии. Я наслаждалась моментами, пока мысли принадлежали только мне. Даже если это означало, что вскоре предстоит встретить злейшего врага во плоти. Это казалось неважным: он больше меня не пугал и не мог причинить вреда.

Несмотря на утешение, которое мы с Сореном обретали друг у друга в объятиях, с помощью нашей мистической связи, а также напряженных мускулов и периодически возникавшего хмурого выражения лица, я чувствовала, что он до сих пор пытается справиться с тяжелой правдой. Она, точно осколки стекла, больно ранила его в самое сердце. Я же могла лишь целовать любимого и стараться поделиться собственным спокойствием и выстраданной решимостью.

В ответ на мои ласки Сорен издавал довольное урчание – нечто среднее между рыком и мурлыканьем. И когда он засыпал, я лежала и наблюдала за ним, нежно водя пальцем по хмурым складкам на лбу, пока они не разглаживались, а лицо не принимало умиротворенное выражение. Во сне постоянно напряженный и обеспокоенный король гоблинов расслаблялся, избавляясь от повседневных тревог, словно от растаявших глыб льда, тянувших своим весом к земле. И будто волнений правления Пермафростом было недостаточно, к ним теперь добавилась необходимость сотрудничать с сумасшедшим дядей, вернув его из мертвых. Так что лишь во сне Сорен напоминал себя прежнего, беззаботного молодого лорда из небольшого северного поместья.

Теперь мне казалось странным, что гоблины сражаются за титул короля, не думая о сопряженных с ним обязательствах. Лишь помышляя о том, как почетно быть лучшим охотником, сильнейшим хищником из всех. Интересно, многие ли понимают, какие сложности ждут будущего правителя?

Этот же вопрос касался и меня самой. Я приняла могущество оленя, так как сочла это правильным выбором и единственным способом спасти то, что любила. Вернее, мне так казалось. В итоге же я все еще оставалась женщиной, которая старалась освоиться со способностями за пределами ее понимания. Это напоминало попытки пошевелить конечностью, не видя и не чувствуя ее, но точно зная, что она существует.

Оставалось только гадать, что бы произошло, если бы противостояние Сорена и Лидиана не стало причиной смерти прежнего короля и не спровоцировало Охоту? Где бы мы были? Уж точно не сошлись бы вместе.

Мне отчаянно хотелось хотя бы отчасти разделить ношу возлюбленного, забрать себе его боль и растворить в собственных бедах. Заставить понять, что для самобичевания не было причин. Я уже проходила через подобное, а потому сумела бы легче пережить новое сомнение в своих способностях. А вот Сорен всегда сохранял абсолютную уверенность. До сего момента, когда самим своим существованием положил начало всемирной катастрофе.

Я отвела мягкие белые пряди от его прекрасного лица и нежно поцеловала в лоб, а потом прижалась всем телом к мирно спавшему гоблину, надеясь забыться рядом с ним.

* * *