Король, королевич, портной

— Влюбилась, — усмехнулась Алиса. — Простительно для двадцатилетней дурочки, непростительно для профессионала. Но вот как есть, из биографии не вычеркнешь. Мы тогда ездили по городам России с рок-группой. Я на них и раньше подвисала, а тут — стоят, красавцы, передо мной, накрашенными ресничками хлопают. В общем, завязались у нас отношения с гитаристом. У меня с ним — любовь, у него со мной — секс для эмоциональной разгрузки. Девочками-фанатками он брезговал, подцепить что-то боялся, поэтому выбирал себе кого-нибудь из обслуживающего персонала. Всегда. Но это я позже узнала, а в тот момент голова шла кругом, и я распланировала всю нашу жизнь до самой старости. Соседние могилки на кладбище уже нарисовала в воображении. У него же были на эту жизнь другие планы, так что когда гастрольный тур закончился, он послал меня довольно грубо. Еще и сообщил организаторам, что я его якобы преследую. Понятно, что это было запрещено.

Сейчас ей удавалось рассказывать об этом спокойно, без эмоций. Своим спокойствием Алиса гордилась. Но когда все только произошло, казалось, что пережить это невозможно.

Ему не нужно было об этом знать. О ее истериках, мыслях о самоубийстве, о чувстве, что ее вываляли в грязи и отмыться уже не удастся. Мечта была — и в один миг рухнула. Песочные замки вообще долго не стоят.

А время все-таки лечит. Медленно, будто с издевкой и без обезболивающего, оно выпаривает слезы и сшивает все, что было разорвано. И позволяет, наконец, будничным тоном говорить о вещах, которые казались смертельными.

— Тебя уволили? — тихо спросил Дамир. Все это время он продолжал идти впереди, Алиса не видела его лица. Но и он ее не видел, и, наверное, к лучшему.

— Точнее сказать, поперли, несмотря на знакомства матери. Но я не просила ее вмешиваться, понимала, что с этими людьми работать не смогу. Мне проще было уйти. А через месяц я узнала, что беременна.

Вообще-то она не собиралась говорить об этом. Но потом вспомнила, как сама чуть ли не клещами вытащила из него его прошлое, и решила не отступать.

— Не было сомнений, оставить ребенка или нет. Взяла у матери деньги. Как взяла — украла. Пошла в частную клинику на аборт. Семье рассказала, уже когда все случилось. Мать жутко ругалась, плакала. Говорила, что нужно было оставлять, она бы помогла… Я тогда и не слушала толком. Я плохо себя чувствовала, внутри было пусто. Я то время слабо помню.

— После этого ты переквалифицировалась в преподаватели?

— Не-а. Шутишь? Я только-только поставила крест на своей личной жизни — молодым особам в депрессии это свойственно. Но отказываться от карьеры я не собиралась! Пару месяцев я отлеживалась дома, приходила в себя, раны зализывала. Потом пошла работать. Сама-то я не дура, красный диплом и все такое. Больше никакого шоу-бизнеса в моей жизни не было, я работала на деловых переговорах и даже на политических. У меня хорошо получалось, пошли неплохие деньги, я не нуждалась в финансовой поддержке со стороны. Большую часть времени проводила на работе, в свободные часы тусила в клубах, а когда выдавался отпуск, обязательно куда-нибудь уезжала. Одна, мне так проще было эмоционально перезарядиться. Первый год семейство на это не реагировало, второй — тоже. Но чем больше времени проходило, тем чаще стали звучать разговоры, мол, возраст, пора детей рожать. Меня это напрягало.

Сухие слова никак не передавали раздражения, которое испытывала в то время Алиса. Как только начинались беседы о детях, она тут же вспоминала тесную медицинскую комнату, врачей в масках, свой страх… Умом она понимала, что это не повторится. Но на том уровне сознания, который контролю плохо поддается, уже зародилась фобия.

В карьере все было легко и предсказуемо: отдавай силы — получишь результат. В личной жизни все иначе: твое счастье во многом зависит от воли другого человека, а не только от того, что ты заслуживаешь.

Алисе все это казалось очевидным, ее семье — нет.

— Когда умерла бабушка, ее квартира досталась мне как единственной наследнице. Папа мой давно умер, а мой старший брат — сын мамы от первого брака, он к этой бабушке отношения не имел. Я начала жить отдельно, и контакты с семейством свелись практически к нулю.

— Я пока так и не понял, что привело тебя в этот проект.

— Потому что я еще не закончила. В последние годы я постоянно была в разъездах и на работе, если с родными общалась, то только по телефону. От силы два раза в год к ним заглядывала. А моя мама такой человек, который жаловаться не будет. Я и не узнала, когда именно она заболела. Начались проблемы с памятью, нарушение координации, зрение резко ухудшилось. Она нуждалась в постоянном уходе, и это взял на себя мой брат, хотя средства позволяли нанять сиделку.

— Родной человек лучше, чем сиделка. — Дамир не стал спрашивать о диагнозе — сам скорее всего догадался.

— Сиделка профессиональнее, — холодно возразила Алиса. — Да и братец мой сутками рядом с мамой не сидел, работал. Я потому и решила, что болезнь не слишком серьезная. Сейчас даже молодые болеют, ты-то должен знать!

— Я знаю.