Король Красного острова

В декларации были такие слова: «Все люди от рождения сотворены быть равными. И не может один человек быть рабом, а другой – его господином, один корчиться от боли, усталости и унижения, а другой попирать его башмаком с алмазной пряжкой и лакомиться сладостями из золотого блюда».

Декларацию написал сам Беневский, у него имелся дар очень толкового литератора.

Обретя высокие полномочия, Беневский не замедлил отправить послание на Иль-де-Франс, самому Пуавру, в котором предупредил его, что «мальгаши будут пускать на дно каждый корабль, который приблизится к Мадагаскару для отлова невольников, а матросов и капитанов таких кораблей станут вешать на реях, как пиратов».

Губернатор, получив это послание, затопал от ярости башмаками так, что на одном из них оборвалась золотая пряжка, сломал два гусиных пера и вызвал к себе капитана Ларшера.

– Ну как тебе нравится этот взбесившийся полячишка? – сопя тяжело, спросил губернатор.

– Совсем не нравится, – ответил Ларшер.

– Надо готовиться к походу против этого объевшегося белены таракана.

Ларшер покорно щелкнул каблуками.

– Есть готовиться к походу, ваше высокопревосходительство! – отчеканил он громким голосом, заставившим задзенькать стекла в окне.

Губернатор поморщился, запустил палец под парик и энергично поковырялся в ухе.

– Не оглушайте, Ларшер. Так ведь можно и слуха лишиться.

– Извините, экселенц, – повинился бравый капитан.

Прощающе махнув рукой, губернатор поморщился вновь, приложил руку к щеке, словно бы у него собирались разболеться зубы и повторил ровным и холодным тоном, уже совершенно лишенным ноток ярости:

– Готовьтесь к походу на Мадагаскар, Ларшер.

Губернатор был человеком расчетливым и трезвым, из себя выходил редко, хотя при упоминании имени Беневского у него всегда начинали влажнеть губы, будто от прилива слюны: очень уж ему хотелось съесть этого человека. Намазать сладкой парижской горчицей и съесть.

Пока вожди находились в Долине волонтеров, Беневский с общего согласия подписал еще один манускрипт, в котором сообщил о назначении Алексея Устюжанинова мальгашским престолонаследником.

Отряд Ларшера прибыл на Мадагаскар через два месяца. Высадился на берегу недалеко от форта Дофин и ускоренным маршем отправился в Долину волонтеров, – Ларшер и его помощник капитан Фоге рассчитывали захватить Беневского врасплох, но из затеи этой шальной ничего не получилось – Маурицы за несколько часов до прихода неприятеля узнал, кто и с какими целями движется к нему в гости.

Едва Ларшер приблизился к крепости Августа, как из бойниц, пробитых в стенах форта, ударили пушки. Заряд картечи буквально смел группу солдат, идущих впереди колонны – свинец расшвырял людей, будто мусор, часть колонны унеслась в лес с такой скоростью, что ее невозможно было догнать даже на лошадях.

– Куда, канальи? – орал вслед капитан Фоге. – Дерьмо собачье! А ну, назад!

Громовой голос капитана, чье лицо сделалось красным, будто гигантский стручок перца, а сабельные шрамы, наоборот, побелели, сделав физиономию Фоге полосатой, как роба каторжника, отрезвил солдат, часть из них, смущенно отряхиваясь, вернулась в строй.

Началась война. Одна из самых громких и жестоких на Мадагаскаре, все предыдущие войны были местечковыми и, если хотите, тихими, похожими на обычные стычки: одно племя воевало против другого, бросив в молотилку человек семь солдат, противник ограничивался тем же самым, через некоторое время враги довольно мирно расходились, чтобы передохнуть, перекусить, отведать жареной поросятины, посудачить с соседями о последних сплетнях и начать подготовку к следующему этапу войны.

Нынешняя же война была затяжной, убойной. Ларшер подтянул артиллерию, ближайшие леса стали стали мертвыми от яростной пушечной пальбы.

В конце концов французы вытеснили Беневского из крепости Августа и загнали в деревушку Маран-Ситцли, расположенную в пальмовом лесу, подступающему к самой кромке прибоя.

Хоть и небольшая была деревушка, а очень удобная для обороны, имела свою бухту, имела природные насыпи, надежно прикрывающие засевших за ними стрелков, – а буканьеры Джона Плантена были очень недурными стрелками, муху свинцовой пулей на лету, конечно, не сбивали, но гуся, прилетевшего на Мадагаскар перезимовать, сбивали легко, – в лесу существовали потайные тропы, которых французы не знали, а люди Беневского знали.

Людей у Ларшера было в несколько раз больше, чем у Беневского, и боеприпасов больше – форт Дофин имел солидный склад, в котором хранилось все, что нужно было для успешных военных действий, поэтому Ларшер без тени смущения опорожнял его.

Второй капитан, страшный, с остановившимися оловянными глазами, охотно помогал ему в этом. Ноги у Фоге при ходьбе заливисто скрипели, будто деревянные протезы, вызывали на зубах отчаянную щекотку, смазать бы эти костыли чем-нибудь, но чем можно смазать заржавевшие костяные сочленения?