Король плоти и костей

– Енош, – пробубнил старик, поймал дрожащими пальцами ближайшее перо, извлек его из чернильницы и принялся царапать что-то в толстой метрической книге. – Мы произнесем обеты пред Богом. Аделаида, повторяй за мной.

Но я знала клятву наизусть.

– Я, Аделаида, беру тебя, Енош, в законные мужья, чтобы служить и повиноваться тебе отныне и впредь, в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить и лелеять тебя, доколе смерть не разлучит нас, в присутствии Бога я обещаю это.

Все вокруг нас застыло, когда я дала ему обещание. Отдавала я и себя во всех смыслах этого слова – свое тело, чтобы он мог обладать им, и свою жизнь, чтобы он хранил ее вечно.

Отец Леофрик коротко кивнул:

– Теперь ты, Енош.

Обнимая меня за талию, бог, не колеблясь, повторил клятву:

– Я, Енош, беру тебя, Аделаида, в законные жены, чтобы повелевать и защищать тебя отныне и впредь, в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы… чтобы…

Енош запнулся, и отец Леофрик, откашлявшись, повторил последнюю часть:

– …чтобы любить и лелеять тебя, доколе смерть не разлучит нас, в присутствии Бога я обещаю это.

Водоворот эмоций закружился в глубине серых глаз Еноша, когда ладонь его легла мне на щеку:

– Я буду лелеять тебя вечно и дам тебе все, что имею. Кроме моего сердца, ибо оба мы знаем, что у меня его нет.

Мой глупый желудок подпрыгнул и ухнул куда-то в пропасть, как будто я действительно могла почувствовать себя отвергнутой мужчиной, которого вовсе и не хотела. Возможно, потому, что у Еноша все-таки было сердце, как бы мне ни было неприятно это признавать, – наполненное гневом и горем, но не такое черное и полное ненависти, как я считала сперва.

Отец Леофрик, на миг застывший в изумлении, все-таки кивнул:

– Отлично. Именем Хелфы Всеотца объявляю вас мужем и женой.

Енош сделал шаг в сторону и слегка наклонил голову:

– М-м-м-м, священник, какое же ужасное обстоятельство – для тебя, – что я только что поклялся защищать свою жену.

Теплые капли брызнули мне на щеку.

Я инстинктивно зажмурилась, но мне и не нужно было видеть, чтобы понять, что отца Леофрика больше нет. Мазнув ладонью по лицу, я крепко сжала губы, чтобы не чувствовать медного привкуса. А когда я снова открыла глаза, старик истекал кровью у моих ног – с торчащим из горла костяным острием, безмолвно разевая рот, как выброшенная из воды рыба.

Я смотрела сверху вниз на умирающего, и где-то на задворках моего сознания зародился вопрос. Если Енош покарал целое королевство, мстя за свою спутницу, что станется с миром, если что-то случится с его женой?

Глава 16 Ада

На следующий день я проснулась в объятиях Еноша. Не такое уж редкое явление – если не считать того, что на этот раз сам бог спал.

Длинные темные ресницы опущены, грудь мерно поднимается и опускается, губы чуть приоткрыты… Ни разу за все то время, что я провела на Бледном дворе, я не видела, чтобы он спал.

Почему же он спит сейчас?

Приподнявшись на локте, я осторожно, одним пальцем, убрала прядь цвета воронова крыла, упавшую на лицо бога. На лицо моего мужа. Сколько раз я дотрагивалась до него, но чувствовала ли я его когда-нибудь по-настоящему? Понимала ли, какие у него непослушные волосы, замечала, что они не ложатся так, как я их укладываю? Какие мягкие они на концах? Как кожа на его мускулистой груди покрывается мурашками при моем прикосновении, как разбегаются эти крошечные бугорки под…

Его пальцы стиснули мое запястье, а веки в тот же миг распахнулись:

– Что ты делаешь, маленькая?

Да, что я делаю?

– Трогаю тебя.

– Делай так чаще. – Он взял мою руку, провел ею по своему лицу, по темным бровям, по густым черным ресницам, вдоль идеального изгиба чувственных губ, с пылкой сосредоточенностью удерживая при этом мой взгляд. – Что скажешь? Одобряет ли это моя жена? Разве я не божественно совершенен?

– Древняя душа, скрывающаяся за красотой юноши.

– Именно так.

Не знаю уж, какой реакции я ожидала, но я увидела что-то определенно новое: Енош отпустил мою руку и сладко потянулся, закинув за голову украшенные мускулами руки, которыми с легкостью мог сломать мне хребет, и глубоко вздохнул – основательно, не торопясь, как будто не делал всего этого целую вечность. Что ж, возможно, что и не делал.

– Когда ты в последний раз спал?

– Двести лет назад. – Хриплый со сна голос, щекотное дыхание на моем плече: Енош повернулся ко мне, так, что моя голова удобно легла на сгиб его руки. – Бывало, я спал сутками, даже месяцами, и так глубоко, что мало что могло меня разбудить.

– А сейчас?

Он медленно провел пальцем по моему лбу, следуя его изгибам – с нежностью, которую проявлял все чаще и чаще.

– М-м-м-м, моя жена любопытна. – Он ткнулся губами мне в шею, целуя, потом перешел ниже, к ключице, потом сполз еще ниже, к округлости груди. – Я верю, что если усну сейчас, то, когда я проснусь, ты будешь ждать рядом со мной. – Он втянул в рот мой сосок и закружил вокруг него языком, осторожно покусывая. – Поцелуй меня, жена.