Король плоти и костей

Он навалился на меня сверху, раздвинув мне ноги своими коленями, заставляя открыться для него. Его рот накрыл мой, и я чувствовала, как покачивается у меня в межножье его эрегированный стержень, упруго придавливая мой пульсирующий клитор. Енош сосал мои губы, впивался в них, раздвигал их языком, а потом застонал, не отрываясь от меня, и этот голодный звук воспламенил кровь в моих венах – пожалуй, в этот раз виной тому была не магия, – и мне не было нужды притворяться, что это не так.

Мои руки блуждали по его спине, чувствуя, как ходят под ладонями напряженные мускулы, и твердые кости лопаток, и…

Он поймал мои руки, закинул их мне за голову, прижал к кровати и прошептал, не отрываясь от моих губ:

– Ох, моя маленькая жена, я еще должен наказать тебя за то, что ты отвергла своего бога и пыталась отказать ему в своем тепле.

Он сел на корточки, самодовольно ухмыляясь мне, но руки мои остались задраны и не могли шевельнуться: костяные браслеты стиснули мои запястья, приковав меня к постели, сотворенной для нас Еношем.

– Что ты делаешь? – Я задергалась. – Ты же обещал, никаких цепей!

– Да, никаких цепей. Цепи позволили бы тебе двигаться, а так у тебя не будет такой возможности… Ой-ой-ой, перестань бороться с оковами. – Он потянулся к моим лодыжкам и развел мои ноги, которые тут же стиснули новые костяные кандалы. – М-м-м-м, моя маленькая смертная так рассердила меня в таверне. Дай-ка я покажу тебе, женушка, как это больно, когда я лишаю тебя своих прикосновений.

И боль тут же пронзила мое лоно, терзая меня желанием, бедра мои задергались в поисках трения – и не находили ничего. Я выгнулась дугой навстречу бесплотному воздуху, живот скрутила судорога, но ничто не приносило мне облегчения, ничто не утоляло неистовой жажды, желания почувствовать наполненность внутри. Во мне бушевал огонь, гоня по телу волны жара, опаляющего меня изнутри, но волны эти разбивались о пустоту, о холод отсутствия близости. Соски мои затвердели, заныли, требуя, чтобы кто-нибудь потеребил их, пососал, ущипнул…

Но их игнорировали.

– Ужасно, не так ли? Тебя пожирает похоть, но тебе не с кем ее разделить, даже собственная рука не поможет. – Он прилег рядом с моим скованным телом, протянул руку и положил ладонь туда, где болело больше всего, облегчая страдания, вызывая блаженную дрожь. – Трение. Это заложено природой – двигаться, качаться, соприкасаться в поисках его. Но если его убрать… – Еще одна судорога удовольствия пронзила мое тело, когда он отвел руку, заставив меня скулить и дергаться. Странное, мучительное в своем накале ощущение. – Когда тебя захлестнет наслаждение, а прикосновения исчезнут – тебе станет больно.

Боль и удовольствие захлестывали меня, обвивали тело так туго, что я уже не могла разделить их, содрогаясь, корчась в своих оковах – и так и достигла пика, разбившись на миллион осколков – из которых вновь собралась воедино, чувствуя, увы, лишь пустоту и неудовлетворенность.

– Никогда больше не отказывай мне в своем тепле, – в который раз прошептал Енош, играя с курчавыми завитками вокруг моего лона. И кандалы вдруг исчезли. – Теперь повернись на живот.

У меня даже волосы встали дыбом. Ничего хорошего никогда не происходило, когда он брал меня, выставившую зад напоказ. Чем же я это заслужила? Разве он уже не наказал меня?

– Помни, моя вечная женщина, служить и повиноваться. – Он отодвинулся и вновь сел на корточки, взъерошенный после сна, что отнюдь не делало его облик менее властным. – Повернись на живот. Немедля.

Мышцы мои задубели от страха, но под его пристальным взглядом я медленно перевернулась, не зная, что хуже – то ли то, что он заставляет меня, то ли то, что я поступаю так по собственной воле.

– Вот так, хорошая жена. – Мрачный голос раздался у меня над плечом, и Енош навалился на меня сзади, его бедра терлись о мои, он покачивался, и каждый миг приближал головку члена к самому темному и узкому отверстию моего тела. – Ш-ш-ш-ш… не нужно так напрягаться. Не пойми меня неправильно, мое сокровище. Твой зад – мой, и я буду использовать его, когда и как пожелаю, но прямо сейчас я хочу не этого.

И губы его заскользили по моей спине вниз, оставляя за собой покрывшуюся мурашками дорожку, приближаясь…

О мой бог, он же не может… Ох!

Кончик его языка погрузился между моими ягодицами, прокладывая себе дорогу в ту дырочку, которой бог пользовался множество раз, но никогда – так. Пальцы раздвинули отверстие шире, и Енош жадно впился в меня, кружа языком по кольцу мышц ануса.

– Я должен лелеять свою жену… каждую частичку ее, даже эту маленькую дырочку. – Язык его задвигался медленнее, пробуждая внутри восхитительное покалывание. – В следующий раз, когда я буду брать тебя так, я помогу тебе настроиться. Сделаю вход мокрым и жаждущим, так что он сам будет молить меня растянуть его пошире.

Он заставил мою спину выгнуться, а может, я со стоном выгнула ее сама:

– О мой бог…