Король Ричард III. Антоний и Клеопатра

С великой радостью. И сей же час

Я отведу тебя к сестре.

АНТОНИЙ

                                     Лепид,

Ты тоже с нами.

ЛЕПИД

                            Доблестный Антоний,

Меня не удержал бы и недуг.

Трубы. Антоний, Цезарь и Лепид уходят.

МЕЦЕНАТ

Добро пожаловать в Рим, друг Энобарб.

ЭНОБАРБ

Правая рука Цезаря, достойный Меценат! – Мой благородный друг Агриппа!

АГРИППА

Доблестный Энобарб!

МЕЦЕНАТ

Какое счастье, что все так хорошо уладилось. – А вы, кажется, неплохо пожили в Египте.

ЭНОБАРБ

Что и говорить! Вставали так поздно, что дневному свету становилось стыдно за нас; а бражничали до тех пор, пока ночь не бледнела от смущения.

МЕЦЕНАТ

Правда ли, что к завтраку подавали по восьми жареных кабанов, и это на двенадцать человек?

ЭНОБАРБ

Это для нас было как мошка для орла. На наших пирах случалось дивиться на такие диковины, – есть что порассказать.

МЕЦЕНАТ

Если верить тому, что говорят, Клеопатра – необыкновенная красавица.

ЭНОБАРБ

Она завладела сердцем Марка Антония при первой же их встрече на реке Кидне.

АГРИППА

Она действительно тогда была великолепна, если только очевидец, от которого я об этом слышал, не присочинил.

ЭНОБАРБ

Сейчас вам расскажу.

Ее корабль престолом лучезарным

Блистал на водах Кидна. Пламенела

Из кованого золота корма.

А пурпурные были паруса

Напоены таким благоуханьем,

Что ветер, млея от любви, к ним льнул.

В лад пенью флейт серебряные весла

Врезались в воду, что струилась вслед,

Влюбленная в прикосновенья эти.

Царицу же изобразить нет слов.

Она, прекраснее самой Венеры, —

Хотя и та прекраснее мечты, —

Лежала под парчовым балдахином.

У ложа стоя, мальчики-красавцы,

Подобные смеющимся амурам,

Движеньем мерным пестрых опахал

Ей обвевали нежное лицо,

И оттого не мерк его румянец,

Но ярче разгорался.

АГРИППА

Вот зрелище! Счастливец же Антоний!

ЭНОБАРБ

Подобные веселым нереидам,

Ее прислужницы, склонясь пред ней,

Ловили с обожаньем взгляд царицы.

Одна из них стояла у руля,

И шелковые снасти трепетали,

Касаясь гибких, нежных как цветы,

Проворных рук. Пьянящий аромат

На берег лился с корабля. И люди,

Покинув город, ринулись к реке.

Вмиг опустела рыночная площадь,

Где восседал Антоний. И остался

Наедине он с воздухом, который

Помчался б сам навстречу Клеопатре,

Будь без него возможна пустота.

АГРИППА

О, чудо женщина!

ЭНОБАРБ

                               Когда она

Причалила, гонцов послал Антоний,

Прося ее прибыть к нему на пир.

Она ж ответила, что подобает

Скорей ему быть гостем у нее.

Антоний наш учтивый, отродясь

Не отвечавший женщине отказом,

Отправился, побрившись десять раз,

На пиршество и сердцем заплатил

За все, что пожирал он там глазами.

АГРИППА

Вот женщина! Великий Юлий Цезарь

И тот свой меч в постель к ней уложил.

Он шел за плугом, жатва ей досталась.

ЭНОБАРБ

Раз на моих глазах шагов полсотни

По улице пришлось ей пробежать.

Перехватило у нее дыханье,

И, говоря, она ловила воздух;

Но что всех портит, то ей шло: она,

И задыхаясь, прелестью дышала.

МЕЦЕНАТ

Теперь-то уж Антоний ее бросит.

ЭНОБАРБ

Не бросит никогда.

Над ней не властны годы. Не прискучит

Ее разнообразие вовек.

В то время как другие пресыщают,

Она тем больше возбуждает голод,

Чем меньше заставляет голодать.

В ней даже и разнузданная похоть —

Священнодействие.

МЕЦЕНАТ

Все ж, если скромность, красота и ум

Мир принесут Антониеву сердцу, —

Октавия ему небесный дар.

АГРИППА

Пойдемте же. – Достойный Энобарб,

Прошу, прими мое гостеприимство,

Пока ты будешь здесь.

ЭНОБАРБ

                                       Спасибо, друг.

Уходят.

Сцена 3

Там же. Покой в доме Цезаря.

Входят ЦЕЗАРЬ, АНТОНИЙ, ОКТАВИЯ и свита.

АНТОНИЙ

Мой долг высокий, нужды государства

Нас могут разлучать.

ОКТАВИЯ

                                    В часы разлуки

Я буду на коленях за тебя

Молить богов.

АНТОНИЙ

                     Покойной ночи, Цезарь. —

Молвы, порочащей меня, не слушай,

Моя Октавия. Да, я грешил,

Но в прошлом это все. Покойной ночи. —

Покойной ночи, Цезарь.

ЦЕЗАРЬ

                                           Доброй ночи.

Цезарь и Октавия уходят.

Входит прорицатель.

АНТОНИЙ

Ну как? Скучаешь, верно, по Египту?

ПРОРИЦАТЕЛЬ

О если б я не уезжал оттуда!

О если б ты не приезжал туда!

АНТОНИЙ

Но почему? Ответь.

ПРОРИЦАТЕЛЬ

Я не могу словами объяснить,

Так чувствую. Вернись назад, в Египет.

АНТОНИЙ

Поведай мне, кто будет вознесен

Судьбою выше: я иль Цезарь?

ПРОРИЦАТЕЛЬ

                                                    Цезарь.

Держись, Антоний, от него вдали.

Твой демон-покровитель, гений твой

Могуч, неодолим, бесстрашен, если

Нет Цезарева гения вблизи,

Но рядом с ним, подавленный, робеет.

Так будь от Цезаря на расстоянье.

АНТОНИЙ

Ни слова никогда об этом!

ПРОРИЦАТЕЛЬ

                                             Нет.

Ни слова никому, кроме тебя.

В какую бы ты с Цезарем игру

Ни стал играть – наверно, проиграешь.

Твой меркнет блеск перед его сияньем.

Я повторяю: гений твой робеет

Близ Цезаря, вдали же он – могуч.

АНТОНИЙ

Ступай! Скажи – пускай придет Вентидий.

Прорицатель уходит.

Пора ему в поход. – Случайность это

Иль знание, но прорицатель прав:

Ведь даже кости Цезарю послушны.

В любой игре тягаться не под силу

Искусству моему с его удачей.

Мы кинем жребий – победитель он;

В боях петушьих моего бойца

Всегда его петух одолевает,

И бьют моих его перепела.

Скорей в Египет. Браком я хочу

Упрочить мир, но счастье – на востоке.

Входит Вентидий.