Король трёх океанов (СИ)

     Только сейчас я понял, как глупо поступил - ведь это моё проникновение тайком на чужой корабль в окно быть чревато тем, что меня обнаружат, и где-нибудь по-тихому, в уголке, зарежут.

     Но отказываться от затеянного не в моих привычках. Я решил подбежать к бизань-мачте, и, забравшись на неё, поглядеть на происходящее на палубе. Сказано- сделано. Вскоре я уже сидел верхом на одной из рей.

     Меня просто каким-то чудом не заметили во время того, как я карабкался сюда по вантам. Видимо, команды кораблей были заняты своими делами и не смотрели по сторонам.

     Когда я, усевшись поудобнее, огляделся, то увидел подтверждение моей догадки.

     Экипаж "Молнии" во все глаза глядел в ту сторону, откуда должна была прибыть шлюпка с пленником, а экипаж галеона, точнее его не скрывшаясяся где-то в "недрах" судна половина, находилась на полуюте.  Испанцы, бывшие там, явно занимались подготовкой оружия: они заряжали мушкеты и пистолеты из стоявших рядом бочонков, в которых, видимо, лежали порох и пули.

     "Эге! - подумал я.- Да тут что-то затевается! Надо сообщить нашему капитану!"

     Однако, слезать мне было неохота, да и к тому же я знал, что Митчелл всё равно не будет меня слушать.

     'Это просто мера предосторожности! - заверил я себя. - И делается она на всякий случай!'

     Эх, как же я теперь жалею, что поленился рассказать о своих наблюдениях Митчеллу! Ведь вовсе не факт, что он не предал бы моим словам значения. А если бы я сказал об этом, то мог бы спасти шкуры товарищей по команде. Однако, теперь уже ничего не исправишь.

     И вот наконец вдалеке показалась та самая заветная шлюпка. С каждой минутой она приближалась, и так же, с каждой минутой, возрастало волнение людей, находившихся на "Молнии". 'Пора слезать - подумал я. - Скоро деньги получать будем!"

     Но я опять передумал, решил слезть, когда Ортего уже окажется на палубе галеона.

     Было видно, как какой-то человек прокрался на полуют и что-то негромко сказал находившимся там. После его слов они перестали обслуживать оружие и взяли его в руки.

     Эта последняя степень боевой готовности должна была разбудить мою спящую осторожность. Я был как пьяный от одной мысли о том, что скоро на нашем шлюпе окажется пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, а потом ещё и на острове капитан Хью разделит между нами девятьсот тысяч фунтов.

     Ортего вытащили из шлюпки, и, развязав, отпустили. Он, сияющий, побежал к левому борту, и, перемахнув через него на галеон, тут же оказался в объятиях той самой сеньориты лос Ортего. Они, видимо, действительно были мужем и женой.

     Боцман, стоя рядом с Митчеллом, что-то возбуждённо, размахивая руками, втолковывал ему, но тот, отмахнувшись, подошёл к фальшборту и, по всей видимости, потребовал выдачи денег.

     Испанцы, выслушав его, закивали, засуетились, и тут же куда-то исчезли - как сквозь землю провалились.

     Ортего с женой, не обращая внимания на возмущённые крики Митчелла ушли в каюту, по-видимому, принадлежавшую ему.

     Наш капитан, рассыпаясь ругательствами, ходил взад и вперед вдоль левого борта своего судна. К нему хотел было подойти боцман, но он наорал на него (использовав самую непечатную брань) и даже замахнулся кулаком.

     Такой прыти от труса и дурака Митчелла никто не ожидал, и боцман, побеждённый скорее неожиданностью, чем силой, отошёл как побитая собака.

     Капитан достал трубку, и, раскурив её, стал дымить, не переставая, впрочем, ругаться.

     А я, тем временем, даже забыв про то, что надо слезать, то есть забыв про свою безопасность, как зачарованный смотрел на эту происходившей у меня на глазах сцену.

     Наконец в одной из кают распахнулась дверь, и оттуда вышел какой-то человек с пистолетом в руке.

     - Почему... - начал было Митчелл, но не успел договорить.

     Это были последние слова в его жизни.

Глава 14. Таусенд продолжает говорить. Один в семи милях от острова.

     Человек выстрелил.

     Митчелл вскрикнул, скрючился, схватился за живот и повалился на палубу.

     Тут же из кают выбежали люди. Громыхнуло несколько выстрелов, послышались чьи-то вопли.

     Испанцы рекой хлынули на "Молнию". Я видел, как какой-то верзила с мушкетом в руке сбил нашего боцмана, и, сидя на его спине,  заламывал ему руки.

     Ещё два человека (я не различил, кто) подняли руки вверх, а остальные побежали по направлению к крюйт-камере: видимо, хотели там укрыться. Но им не дали.

     Их окружили со всех сторон. Стрелять испанцы не могли - они рисковали попасть в своих. Наши матросы сомкнулись в круг и отбивались кто топором, кто тесаком, а кто кортиком. Никто из них не был готов к атаке, и поэтому огнестрельного оружия ни у кого не имелось.

     Конечно же, 6 человек не могли долго противостоять как минимум пятидесяти людям. Кружок всё уменьшался.

     Удивительно, насколько испанцы уверенно себя чувствуют в ближнем бою и абордажной атаке! В этой короткой, продолжавшийся не больше минуты схватки, только один человек из их команды был убит и один ранен.

     С оставшимися в живых тремя ранеными (их ранения были очень серьёзны) поступили просто. Одного из них зарубили топором, и даже не выкинули за борт, а так и оставили лежать, а двух других потащили куда-то в трюм.