Королева

У старших советников ее величества было два главных опасения: что монархия теряет популярность у молодежи и что королевскую семью считают “слишком зашоренной и недальновидной” (26). Однако исследование (27) с участием фокусных групп показало, что почтение к монархии остается для британского менталитета непреложной ценностью, не зависящей от сиюминутных настроений. Эта установка придала двору уверенности и обеспечила объективный взгляд со стороны. Результаты частных опросов в первые несколько лет также подтвердили, что если у двадцатилетних склонность к республиканству варьируется от 28 до 35%, то к тридцати с небольшим они приходят все к тем же неизменным 19%. “Люди начинают задумываться о будущем, о том, что детей хочется растить в приличной стране, – говорит Роберт Вустер. – Именно поэтому монархия не сдает позиций” (28). Тем не менее самым уязвимым местом для королевской семьи оказалось сложившееся представление о ее отрыве от жизни народа, разделяемое третью с лишним британцев на момент начала опросов в конце 1990-х.

Обнадеженные результатами исследования, придворные сановники начали разрабатывать стратегии отклика на народное мнение и способы показать, что королевская семья гораздо ближе к людям, чем кажется. Интервьюеры помогли двору подобрать места для посещения ее величеством и темы спонсируемых ею мероприятий. Пресс-секретаря переназначили “секретарем по связям с общественностью”, а в помощь ему наняли пиар-специалиста из “British Gas” тридцатидевятилетнего Саймона Льюиса, оформив на двухлетнюю стажировку с сохранением половины жалованья от корпорации. С королевой и принцем Филиппом он познакомился в мае 1998 года.

“В первую очередь, меня поразила их невероятная открытость, – вспоминает Льюис. – Мы обсудили мои обязанности и предстоящие трудности. Я думал, все будет намного формальнее” (29). Льюис отметил также “взаимопонимание между ними двумя, то, как свободно они держались, как обдумывали вместе эту должность. Беседа вышла очень содержательной”. Филипп, в частности, “много внимания уделял вопросу коммуникации, и именно он вел обсуждение. Его очень интересовал создающийся интернет-сайт, он продвигал идею прямого общения с народом. На традиционные СМИ он махнул рукой, признав, что от них не отделаешься. Единственный выход он видел в непосредственном контакте, и меня поразила его дальновидность”.

Протокольные обязанности остальных членов семьи тоже подкорректировали. Еще в конце 1994 года Дэвид Эрли учредил Координационную группу, которая дважды в год собирала вместе королеву, принца Филиппа, их четверых детей и старших советников для урегулирования планов. Теперь предстояло перенять то хорошее, что делала Диана, и применить в работе королевской семьи. Снизить градус формализма (в частности, предупреждать приглашенных, что поклоны и реверансы уже не обязательны) и добавить свободы в общении – выпить чаю с жителями муниципального квартала, пройтись по классу при посещении школы, а не подсматривать в приоткрытую дверь. “Это не значит, что нужно целоваться с каждым встречным, – объясняет сановник. – Просто побольше участия” (30).

Девизом стратегии стала “невидимая эволюция” (31) – по аналогии с выведенной Робином Джанврином “теорией мармайта”. Мармайт, солоноватая паста, которая еще сто с лишним лет назад прописалась на всех британских кухнях, фасуется в банки с узнаваемой желто-красно-зеленой этикеткой, такой привычной, уютной и домашней. Лишь поставив рядом две банки – современную и пятидесятилетней давности – можно увидеть различия в оформлении. Оно менялось настолько плавно и постепенно, что никто не замечал разницы. По теории Джанврина, монархии предстояло эволюционировать так же – маленькими, незаметными шажками, создавая уверенность, что привычный институт остается прежним, но в то же время подстраивается под новые условия.

Тем не менее и у Джанврина с коллегами периодически случались просчеты – например, когда королеве пришлось по их задумке приветствовать прохожих у “Макдоналдса”, демонстрируя близость к народу. Пресса тут же разоблачила показушность мероприятия, опубликовав фотографии стоящего у входа в фастфуд королевского “роллс-ройса”. Елизавета II побеседовала после с Робином Джанврином, но недовольства не высказала. “Она очень хорошо чувствует, как что будет воспринято, – говорит Саймон Льюис. – Меня поразил ее прагматизм и интуиция. У нее тончайшее восприятие действительности. Иногда на какую-то идею она возражает: “Так нельзя, это слишком помпезно” (32).