Королева

В ноябре того же года Елизавета II отправилась в далекую заокеанскую поездку – два дня на Бермудах, затем трехдневный государственный визит в Тринидад и Тобаго, совмещенный с созываемой раз в два года конференцией глав Содружества. По традиции в аэропорту Хитроу королеву провожал лорд-гофмейстер Уильям Пил, 3-й граф, которому Филипп неизменно кричал на прощание: “Остаетесь на хозяйстве!” (110)

В свои восемьдесят три королева все так же внимательно изу чала справочные материалы – краткие биографии людей, с которыми предстояло встретиться (с транскрипцией труднопроизносимых имен и фамилий), а также предоставленную Министерством иностранных дел общую канву ответов на вопросы, которые могут затронуть зарубежные руководители. График поездки, подготовленный принимающей стороной и придворными сановниками и расписанный до тридцати секунд, тоже утверждался Елизаветой II. Любой значимый клочок информации записывался в синий перекидной блокнот под названием “мини” – имена, переезды, реквизиты безопасности, требования дресс-кода, количество шагов от точки до точки (например, 13+7 значило “тринадцать шагов, пауза, семь шагов”), неоднократно отрепетированных помощниками во время подготовительных поездок.

Визит на Бермуды проводился в честь четырехсотлетия заселения острова потерпевшими кораблекрушение англичанами. Ровно пятьдесят шесть лет назад, день в день, ее величество впервые ступила на землю своей заморской атлантической территории во время коронационного турне.

Сразу после восьмичасового перелета королева, без перерыва на сон, прибыла на торжественную встречу, устроенную губернатором Бермуд сэром Ричардом Газни (в ослепительной белой форме и белой треуголке с лебедиными перьями) и премьером Эвартом Брауном. За встречей последовала прогулка и полуторачасовой коктейльный прием со ста пятьюдесятью выдающимися гражданами Бермуд в резиденции губернатора – итальянизированной вилле на северном берегу острова.

Елизавета II, сияя улыбкой, общалась с гостями (111), стараясь не слишком увлекаться. На подобных приемах, в отличие от домашней обстановки, она отделывалась как можно более обтекаемыми фразами. Ее реплики похожи на тест Роршаха – минимум слов, которые собеседник волен домысливать на свое усмотрение. На камерном обеде, состоявшемся после приема, Ричард Газни заметил, что “она совершенно не подает признаков усталости. Она явно умеет распределять силы, незаметно для окружающих дозируя эмоции и энергию” (112). Выпавший на следующие плотно забитые сутки четырехчасовой перерыв (113) королева потратила на разбор правительственных бумаг из красных ящиков в своих трехкомнатных апартаментах.

Пересекая остров из конца в конец, Елизавета II как можно чаще ходила пешком, проехала по улицам Гамильтона в открытом ландо и по мере возможности притормаживала кортеж, поскольку, как она сама объяснила несколько десятилетий назад, “чтобы в меня верили, я должна быть на виду” (114). Вдоль улиц выстроилось около двадцати тысяч человек, местами в четыре ряда, – со времен предыдущего визита в 1994 году интерес значительно повысился. В этом воодушевленном отклике видели и протест против независимости острова, за которую ратовал Эварт Браун и которую систематически отвергали респонденты опросов общественного мнения.

На следующий день на борт (115) “Боинга-777” “British Airways”, следующего курсом на Тринидад, поднялись вместе с королевой шестьдесят человек свиты – в том числе два личных секретаря, адъютант, две фрейлины, врач, личный помощник, парикмахер, лакеи, горничные, административный персонал и сотрудники службы безопасности, а также пятнадцать представителей прессы. Вся делегация вольготно разместилась в салоне, рассчитанном на двести тридцать пассажиров.

Королевская чета единолично расположилась в первом классе, придворные заняли бизнес-класс, а журналисты и охрана – эконом. В премиум-отсеке экономкласса с убранными по центру креслами помещалась груда пристегнутого ремнями королевского багажа под присмотром лейб-гвардейца Мэтью Кинга. Королева везла тринадцать комплектов одежды, четыре отдельных платья и две бриллиантовые диадемы, не считая целого арсенала брошей, колье, серег и браслетов. В былые годы (116), когда королевская делегация путешествовала на “Британии”, в свиту – гораздо более многочисленную – входили также несколько поваров и большое количество военных, на борт загружали вдоволь продовольствия, вина и прочего спиртного, а также столовое белье, фарфор, приборы и прочие дорогие сердцу мелочи вроде электрического чайника с монограммой королевы. После списания королевской яхты Елизавета II переложила эти заботы на плечи принимающей стороны. В столице Тринидада Порт-оф-Спейне королева со свитой заняли весь двенадцатиэтажный отель “Карлтон Саванна”.

На Карибах Елизавета II чувствует себя как дома. Тринидад и Тобаго получили независимость в 1962 году, а в 1976-м страна провозгласила себя республикой, однако из Содружества не вышла и сохранила крепкие финансовые и культурные связи с Британией, а также непреходящую симпатию к королеве. Свое уважение к стране-хозяйке ее величество выразила на торжественном обеде в первый вечер пребывания, надев “эмблемное платье” дизайна Анжелы Келли, расшитое изображениями красного ибиса и чачалаки – национальных птиц Тринидада и Тобаго, а также национального цветка, дикой пуансетии.

На следующий день Елизавета II открывала конференцию Содружества, присутствуя на красочной церемонии в столичном Центре исполнительских искусств, где выступила с пятиминутной речью, в которой напомнила главам государств о необходимости совместной работы над проблемами окружающей среды, в том числе помощи более слабым и уязвимым странам. “Каждое ее слово – на вес золота” (117), – считает генеральный секретарь Содружества, индийский дипломат Камалеш Шарма.

“Содружество – это во многом ее наследие, – говорит Брайан Малруни. – Для нее это главное достижение и опора” (118). Без ее руководства и личного примера “многие из нас вышли бы из организации” (119), – утверждает Кеннет Каунда, бывший президент Замбии. Не обладая полномочиями исполнительной власти, королева тем не менее научилась, пользуясь своим авторитетом, гасить назревающие кризисы кулуарными беседами. Благодаря собственным источникам информации она лучше разбирается в проблемах и заботах стран Содружества, особенно африканских, чем высшие чины британского правительства. С главами входящих в организацию государств (даже с марксистами) она выстраивала более теплые отношения, чем ее премьер-министры. Королева обсуждала с ними все – от прав на выпас скота (120) в Сомали до любимых рыбных мест (121) и церковных гимнов (122) того или иного руководителя. Принц Филипп назвал ее “психотерапевтом Содружества” (123).

Если прежде она устраивала двадцатипятиминутные аудиенции для каждого главы правительства, то в Тринидаде ограничилась камерным приемом для пятнадцати руководителей, занявших должность уже после предыдущей конференции двухгодичной давности. На ужине для всех государственных глав в “Хаятте” – где каждое место за столом было отмечено позолоченным серебряным кубком Содружества, присланным из Лондона неделей ранее и хранившимся в Центральном банке Порт-оф-Спейна, – британский премьер Гордон Браун ничем не выделялся из массы остальных руководителей и скромно стоял в конце шеренги встречающих.

Режиссером на всех мероприятиях турне выступала пресс-секретарь Саманта Коэн. Выстраивала композицию для фотографий с учетом выигрышных ракурсов и оттенков фона, помогала корреспондентам подать материал в интересном для читателя и редактора разрезе. В отличие от королевы-матери Елизавета II “не смотрит в камеру, – по словам Робина Нанна, бессменного фотографа королевской семьи. – Но со временем учишься угадывать, куда она посмотрит, и ловить ее взгляд” (124).

Елизавета II хотела как можно ближе познакомиться (125) с карибской культурой, поэтому Эрик Дженкинсон, верховный комиссар Британии в Порт-оф-Спейне, организовал ряд музыкальных представлений с последующим шествием в толпе детей, наряженных к карнавалу. Королеву совершенно не смущали (126) ни толкотня, ни шум, ни жара. Фотографы и операторы теснили друг друга, маленькие девочки в костюмах бабочек и колибри кружились и приплясывали под бой стальных барабанов, а взрослые, толкаясь локтями, снимали зрелище на мобильные телефоны. Десяток офицеров охраны растянулись в цепочку, образуя кордон; Саманта Коэн направляла фотографа Тима Рука, придерживая его за талию. Оператор Питер Уилкинсон, держась на расстоянии в пять шагов, снимал видео для сайта монархии (127) и для DVD на память королеве, чтобы она посмотрела, если заскучает по знакомым.

В пятый вечер визит завершился открытым приемом для шестидесяти пяти именитых граждан на вилле британского верховного комиссара, стоящей на холме с видом на Порт-оф-Спейн. Королева, находившаяся на ногах с середины утра, была исключительно бодра, методично беседуя с приглашенными, разбитыми на семь групп в зависимости от рода деятельности – например, принадлежности к спорту, культуре или охране окружающей среды. По графику на каждую группу отводилось четыре с половиной минуты (128), но Елизавета II и Филипп, не придерживаясь этих четких границ, все равно благополучно встретились, обойдя каждый свою половину, в середине террасы.

К каждому из собеседников Елизавета II наклонялась с улыбкой и подходящей репликой. Один молодой кениец пристал к королеве с вопросом, какая песня с айпода, подаренного в марте Бараком Обамой, понравилась ей больше всего. “У меня на него мало времени” (129), – вывернулась ее величество. Стояла жара, некоторые придворные сановники то и дело вытирали мокрый лоб, но у королевы, как обычно, даже макияж не поплыл.

Зайдя ненадолго внутрь дома (130) с Дженкинсоном и его женой Мойрой, королева выпила прохладительного и приготовилась к долгому перелету домой. Двигаясь к воротам в автомобиле с освещенным салоном, Елизавета II и Филипп махали на прощание гостям, выстроившимся вдоль подъездной дорожки. “Безупречно красивый финал” (131), – восхитился один из охранников.

В воскресенье утром Елизавета II со свитой приземлились в Хитроу, где их встречал лорд-гофмейстер Уилли Пил. После двухдневного отдыха королева вновь взялась за работу в полном объеме – церемония награждения, визиты в Веллингтон-колледж и музей Ашмола, обед на двадцать пять персон в Виндзорском замке. “По-моему, советники иногда забывают, что ей уже восемьдесят три, – говорит кузина королевы, Маргарет Роудз. – А может быть, она сама не хочет снижать темп” (132).