Королева Америки

Сэм попыталась сосредоточиться на движениях – проходка, поворот стоя, скручивание, когда она сначала сжалась в объятиях Маршалла, а затем медленно развернулась. Саманта заставила себя думать о танце, чтобы не думать о партнере.

Внезапно музыка замедлилась, песня достигла финального драматического крещендо. Прежде чем Сэм осознала, что происходит, Маршалл опрокинул ее назад. Она всем весом легла на его правую руку.

Ей показалось, что его сердцебиение эхом отдается в ее собственном теле.

– Для начала неплохо, – крикнул Роберт, постукивая по планшету. – Но у нас есть над чем поработать. Давайте еще раз, самого начала.

Маршалл поднял Саманту – медленно, все еще не сводя с нее глаз. Сэм пыталась выровнять дыхание. Она почувствовала, как краснеет от шеи до корней волос.

– Неплохо, мой маленький Сэмвич, – пробормотал Маршалл, успешно разрушая напряжение между ними. Сэм закатила глаза и высвободилась из его рук.

Когда они вернулись на свои места, она сказала себе, что ее учащенное сердцебиение вызвано физической нагрузкой. Это определенно не имело ничего общего с тем фактом, что на мгновение ей показалось, что Маршалл собирается ее поцеловать.

15 Дафна

Ворота Вашингтонского дворца были задуманы так, чтобы впечатлять гостей; их украшали замысловатые завитки и переплетенные буквы W. Когда Дафна и Химари назвали свои имена охраннику и он махнул рукой, Дафна почувствовала, что во всем этом великолепии есть что-то исключительно приятное.

Она любила внушительные двери или ворота, только если находилась внутри.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Дафна, когда они вышли из машины. Химари держалась необычно тихо.

С тех пор как Химари выписали из больницы, они виделись почти каждый день. Сначала оставались в доме Марико: листали журналы, восполняя потерянные за год новости и сплетни.

Затем, по рекомендации врача, не спеша вернулись к своим прежним занятиям: красили ногти или прогуливались по тротуарам Ганновер-стрит, любуясь витринами.

– Я немного нервничаю. Но в основном рада. – Химари кивнула строгому лакею, который указал им в сторону заднего двора.

Дафна кивнула, хотя ей было не по себе.

– Я просто удивилась, что твои родители вообще согласились тебя отпустить.

– Мой врач хочет, чтобы я вернулась к своему прежнему распорядку, это поможет восстановить нейронные сети распознавания. Когда я веду себя как прежде, тем больше у меня шансов вспомнить все, что забыла. – Химари поймала озабоченный взгляд Дафны и вздохнула. – Если тебе станет легче, я пообещала родителям, что ничего не буду пить, ни глотка. Поскольку до сих пор не знаю, что случилось в прошлый раз.

Когда Химари отпускала подобные комментарии, Дафна нервничала от мысли, что подруга специально ее доводит, пытаясь заставить сказать что-то компрометирующее. Поэтому Дафна промолчала. И опять же…

Химари даже не смотрела в ее сторону.

Это был тот волшебный сумеречный час, когда солнце только садилось и на мгновение небо стало ясным, как в полдень.

Оно осветило террасные клумбы; растущие на них белые кальмии рассыпались по земле, точно пригоршни снега. В саду Дафна увидела вишневые деревья в цвету.

Подруги пошли по гравию следом за другими гостями к огромной белой палатке. Дафна узнала в ней тот же шатер, что ставили для ежемесячных приемов в саду – унылых послеобеденных встреч за шампанским и вишневым тортом. Видеть эту знакомую обстановку ночью было до странного волнующим. Она придавала происходящему немного озорства, заставляла гостей чувствовать себя детьми, которые тайком сбежали после комендантского часа и ничего им за это не грозило.

Когда они вошли, Дафна увидела Итана по другую сторону шатра и отвернулась. Она ненавидела себя за то, что так легко могла выделить его из толпы, что узнавала очертания его фигуры даже издалека.

– Боже мой, – прошептала Химари. – Это что, Маршалл Дэвис рядом с Сэм?

Дафна проследила за взглядом подруги. Верно, будущий герцог Оранжский стоял рядом с Самантой, небрежно обвив рукой ее талию.

– Это что-то новенькое, – отметила Дафна. Впрочем, чему удивляться, учитывая, какие они оба любители вечеринок.

Когда они с Химари направились дальше, разговоры вокруг резко оборвались. Люди начали толкать соседей локтями, шепотом сообщая о появлении Химари.

Дафна инстинктивно взяла подругу за руку.

– У тебя все нормально? Хочешь, отвезу тебя домой?

– Нет. – Химари в нерешительности закусила губу. Она совсем не выглядела мстительной или опасной, она казалась… уязвимой. – Я не ожидала, что все будут так пялиться.

Конечно, их одноклассники знали, что Химари очнулась: после выхода из десятимесячной комы она стала кем-то вроде знаменитости. Химари рассказала Дафне, что несколько репортеров даже позвонили ей домой и попросили об эксклюзивном интервью, но мать Химари им отказала.

– В этом доме мы не разговариваем со СМИ, – с холодным пренебрежением отрезала графиня Хана. Она по-прежнему придерживалась старых аристократических убеждений, что, если ваше имя появляется в газете, значит, вы где-то ужасно оступились.